Шрифт:
— Извините, я не знала, что вы так углублены в свои мысли, — сказала она с улыбкой.
Саидгази в ответ заставил себя улыбнуться. Слова не приходили на язык, он покачал головой и молча вышел.
Глава четырнадцатая
— Опять посыпал, — прошептала Нигора, ощутив на кончике носа маленькую холодную каплю. Она бросила взгляд на фонарь, раскачивавшийся на столбе у больницы: снежные искорки, словно рой мошек, кружились в танце на свету. Нигора прибавила шагу. Мать, наверное, ждет, нетерпеливо поглядывая на часы. Никак не хочет понять, что здесь же не город, на вызовы приходится ходить из одного конца кишлака в другой.
Когда сильный, пронизывающий ветер чуть не сбил ее с ног, поняла, что глиняные дувалы по обе стороны дороги остались позади, а вокруг — открытое поле. Почему-то подумалось: как обидно, еще недавно это поле цвело, было мягкое и зеленое, как одеяло. На минуту даже показалось, что в лицо пахнуло запахом цветущего клевера.
Нигора пыталась разглядеть деревья на той стороне поля, но впереди было все так же темно и пусто. Ей стало не по себе. Пожалела, что не пошла берегом арыка, хотя там дорога длиннее. Сзади кто-то кашлянул. «Наверное, показалось», — решила Нигора и продолжала идти. Но теперь уже явственно кто-то произнес ее имя. «Шербек! Это его голос!» Нигора постаралась заглушить в себе мгновенно вспыхнувшую радость и, обернувшись, спокойно ждала, когда он приблизится.
— Смотрю, вы одна... в такой поздний час... — нерешительно начал Шербек.
— Благодарю за внимание, — едко бросила Нигора.— У вас дело к моему отцу?
— Нет... К вам дело есть, — сказал Шербек возбужденно.
— Мое рабочее время кончилось. Заходите завтра.
— На завтра откладывать нельзя. Дело, которое нужно решить сегодня.
— Очень срочное?
— Очень!
Нигора почувствовала, что Шербек начинает злиться.
— Слушаю вас, — сказала она, остановившись.
— Мать больна.
— Ой, что с ней?
— Что с ней — вы должны знать...
Нигора почувствовала иронию в голосе Шербека.
— Мать моя вас очень любила, а вы, Нигора... погнали ее с позором со своего порога.
— Не говорите так.
— А как же мне говорить? В чем виновата бедная старушка? Ее вина в том, что она любит вас и меня?
— За ней никакой вины нет. Во всем виноваты вы.
— Нигора! Неужели вы поверили сплетням?!
— Вы заставили поверить!
— Что я такого сделал...
— Почему же, если все это сплетни, вы не встретились со мной и не рассеяли сомнения? А эти разговоры я слышала еще, когда Мухаббат была в кишлаке, а Кузыбай в горах. Если все это ложь, то вы бы хоть подумали, почему Нигора расстроена, почему избегает встретиться с вами. Но у вас не нашлось на это времени, а может быть... может быть, вам стыдно было посмотреть мне в глаза. Чтобы прекратить эти разговоры в кишлаке, вы послали свою мать свататься...
— Нигора! Неужели вы и правда так думаете?! — В голосе Шербека было такое отчаяние, что Нигора немного смягчилась.
— Я понимаю, что не могу никому запретить любить вас. Да и вы сами... можете любить кого угодно. Я же могу только ревновать, плакать, защищать про себя или открыто свою любовь.
— Нигора, родная, верьте мне, — Шербек с силой притянул к себе девушку, стал целовать ее глаза, искал губы.
— Верила, но... — Нигору обжигало горячее дыхание Шербека, в эту минуту она готова была простить ему все, поверить горячим клятвам, но вдруг молнией пронизала мысль: «Может быть, вот так же целовал он ту, другую, а теперь хочет разжалобить меня...»
Как-то летом, проходя мимо дома Мухаббат, она услышала песню. Женский голос пел о парне, которого зовут Шер [45] , и сам он как лев, всех парней за пояс заткнет. Нигора тогда не выдержала, заглянула за дувал и увидела Мухаббат.
Сейчас эта сцена возникла перед ее глазами. Она резко отшатнулась от Шербека и молча пошла вперед.
Когда миновали клеверное поле и вышли к берегу арыка, Нигора распрощалась. На мосту обернулась. В темноте уже едва можно было различить неподвижную фигуру Шербека.
45
Шер — лев.
Шербек не помнит, сколько времени стоял он так. Вокруг было тихо, печально падал снег.
Направляясь назад по клеверному полю, он машинально стал искать следы Нигоры. Но их давно замело. Огни в кишлаке погасли, словно их тоже замело снегом.
Чтобы не разбудить мать, он на цыпочках прошел веранду и вошел в свою комнату. Нет, зря он так старался: не успел зажечь свет, как дверь неслышно отворилась.
— Ой! А я думал, что вы уже перешли ко второму сну! — с наигранным весельем сказал Шербек.