Шрифт:
За окном опустились сумерки. Скоро надо было идти в больницу на дежурство.
Заработал дизель колхозной электростанции, В окнах домов вспыхнул неяркий свет.
В это время Шербек свернул в чайхану на берегу реки и увидел Туламата, как всегда окруженного слушателями. Усач рассказывал о своей недавней поездке в город.
— Есть там, братцы, гостиница. Перешагнешь ее порог — усталость как рукой снимет. А все из-за хозяйки... Или как там, заведующей. Ну и баба, скажу я вам! Ноги крепкие, грудь высокая, лебяжья шея — одним словом, цветок. Однажды в коридоре мы столкнулись с ней лицом к лицу. Чтобы дать ей дорогу, я прислонился к стенке и при этом задел плечом что-то твердое. Раздался грохот. Но я не обратил внимания — не мог оторвать глаз от хозяйки. Потом очнулся — смотрю, на полу лежит ящик от пожарного крана с разбитым стеклом. От стыда я чуть не умер. А хозяйка посмотрела на меня и улыбнулась: «Вот это мужчина! Сколько силы у вас в плечах...» Пусть бог простит меня, что на старости лет говорю о таких вещах, но уж больно она хороша была!
Все вокруг хохотали, и только два богобоязненных старика, сидевшие поодаль, сурово посмотрели на Туламата.
— Голову сломал — все думаю: как бы ей понравиться? Пошел в парикмахерскую, там меня постригли, усы чем-то намазали, побрызгали одеколоном. Надел набекрень тюбетейку и вернулся в гостиницу, а ее нет. Оглядел себя в большом трюмо, обрадовался: ну чем я хуже городского? Фигура что надо, а под тенью усов могут отдыхать сразу две девушки. «Вот теперь хозяйка наверняка полюбит тебя!» — сказал я вслух. Вдруг позади раздался хохот. От неожиданности я повернулся, да так, что зацепил ногой тумбочку под зеркалом. Зеркало полетело и разбилось вдребезги. От испуга у меня волосы встали дыбом: оказывается, за моей спиной стояла хозяйка. Она подошла ко мне и сказала: «Ничего, ничего, оплатите стоимость зеркала, и все будет в порядке». Отдал я ей все деньги, что были в кармане, и был доволен, что не забрали в милицию. Дал себе клятву больше не показываться на глаза хозяйке. Три дня и три ночи шагал пешком до своего кишлака. Вот так-то, ребята. Дорого обошлась мне любовь к хозяйке. До сих пор зло берет. Вот так-то, братцы, любовь делает меня неуклюжим...
— Бедный Туламат, ни за что пострадал, хоть бы один поцелуй был! — посочувствовал кто-то.
— Ах вы, шалуны, — покачал головой Туламат. — Если я не уйду, вы, пожалуй, и меня научите бесстыдству...
Он поднялся и вместе с Шербеком вышел из чайханы. А Шербек шел и думал: «Меня тоже любовь делает неуклюжим. Что это я все стесняюсь зайти к Нигоре?» Решившись, он направился в цветник возле больницы.
Два часа просидел он на скамейке в цветнике в надежде, что Нигора выйдет. Но она не показывалась. Сомнение охватило его: «Может быть, ее здесь нет?» Он уже готов был встать и уйти, как вдруг на цветы упал луч света. Кто-то в белом промелькнул у стены.
— Нигора! — тихо окликнул Шербек.
Белый халат заколебался.
— Нигора! — на этот раз голос Шербека звучал увереннее.
Белый халат отделился от стены. Прорезав темноту, он приблизился к кустам.
— Шербек?! Что вы здесь делаете так поздно?
Шербек растерялся. Все приготовленные слова куда-то улетучились.
— Голова... — он показал на висок, как будто Нигора могла что-нибудь увидеть в темноте. — Пришел за пирамидоном. Не найдется ли у вас?
— Я сейчас...
— Нигора! — поспешно позвал Шербек.
Нигора вернулась.
— Что?
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
В темноте их руки встретились.
— Садитесь, пожалуйста.
Шербек поймал себя на том, что продолжает держать в своей руке маленькую, мягкую, слегка влажную от волнения руку Нигоры, и покраснел.
— С тех пор как мы вернулись с гор, прошло немало дней, — сказал Шербек, нарушив тишину.
— Да, с тех пор мы не виделись.
— Живем в одном кишлаке, а не видим друг друга по целым неделям...
— У вас, кажется, много работы. Вам некогда…
Шербек почувствовал укор в ее голосе.
— Да, верно, работы было много. В Кайнаре косили траву. А сейчас ремонтируем зимние стоянки для овец. Но я ни на минуту не забывал вас. Даже приходил к вам домой. Два-три раза приходил сюда. И все никак не могу поймать вас...
— Нигора! Нигора! — послышалось из окна больницы.
— Иду!
— Идите скорей, больной плохо.
— Наверное, я от вас прячусь, — сказала Нигора, улыбаясь. — Да, вам принести пирамидон?
— Спасибо, уже прошло.
— Я должна идти, не обижайтесь на меня... — сказала она извиняющимся тоном.
С уходом Нигоры как будто стало еще темнее. Тишина... Все спят. Не спят только больная, сидящая около нее Нигора и Шербек.
Глава шестая
В конце августа Суванджан приехал в лесопитомник и направился прямо в дом Джанизака, держа в руках четырех убитых им жирных куропаток. Комната была пуста, дверь открыта настежь. В нерешительности Суванджан остановился на пороге. Вдруг послышался голос Айсулу:
— Ты хочешь быть подпоркой в дверях?
Суванджан вздрогнул от неожиданности и обернулся, но при этом ударился головой о косяк. Айсулу заливисто расхохоталась, и столько безотчетной радости было на ее смуглом лице, что Суванджан не смог рассердиться, но для виду обиженно буркнул:
— Кто умирает, а кто смеется!
— А что мне плакать, что ли? Ну-ка, покажи, каким местом стукнулся?
Айсулу обхватила голову Суванджана, погладила больное место.
— Ах ты, ребеночек! Теперь перестало болеть?