– Иди, – одними губами прошептала она и легонько толкнула Барса в грудь. – Я постараюсь… хотя бы еще немного. Иди же!

Барс нахмурился, хотел сказать что-то еще. Что-то безумно важное, настоящее, но так и не смог. Благодарность, восхищение – все это уже потеряло всякий смысл. Марина оставалась умирать, и не было в этом ничего красивого или героического. Просто она выбирала свою смерть – единственное, что еще могла выбирать сама. И спорить с ней Барс не посмел.

Он уходил, не оборачиваясь, под аккомпанемент снова загремевших с улицы выстрелов, которым на этот раз отвечал один-единственный автомат. И только когда он уже готовился закрыть за собой дверь, сзади раздался негромкий голос.

– Береги девочку…

Или, может быть, показалось?

Марина не спешила. Спешить ей было, в общем, уже некуда. Так даже лучше – пусть подойдут поближе. Подождать в тишине, и только потом выстрелить. Один раз, больше не получится, но и этого достаточно, чтобы выиграть несколько минут. Пот заливал глаза, мешал целиться, ловить на мушку расплывчатые фигуры. Теперь они подходили без стрельбы – наверное, поверили, что все защитники крохотной крепости уничтожены – и все же осторожничали, не высовывались, перемещаясь вперед короткими рывками по семь-десять шагов. Марина напрасно искала среди них огромную фигуру Варга. Нет, тот был слишком умен и пускал вперед других. Жалко.

Когда между атакующими и домом Митрича осталось где-то метров двадцать, одному из Волков, похоже, надоело прятаться. Сначала он поднял голову, потом встал на колено и потом уже выпрямился во весь рост, махая рукой, сообщая своим, что впереди больше нет никакой опасности. Марина навела на него прицел – не в голову, не в грудь, а в центр силуэта, туда, где на учебных мишенях располагалась «десятка». Первое место по курсу… Двадцать лет назад. Странно сейчас было это вспоминать. С другой стороны, а что – не странно? Марина думала, что перед смертью обязательно надо вспомнить о чем-то важном, о чем-то, что действительно имело значение, но в голову лезли только всякие глупости. Скучные лекции, неудобная форма, подружки, лица которых она уже давным-давно забыла. Любимое фисташковое мороженое. Зеленое такое. А сами фисташки не зеленые – вот ведь ерунда…

Автомат Марины коротко рявкнул, и тут же в ответ ему загрохотали стволы Волков. Убраться подальше от окна она уже не успела. Что-то сильно ударило прямо в живот, и потом сразу же в левую руку. Марина шумно выдохнула, сжав зубы от боли. Слезы сами брызнули из глаз, но обычного облегчения не принесли. Снаружи еще стреляли, кричали, гремели ботинками по асфальту, но Марине было уже все равно. Осталось одно незаконченное дело, совсем маленькое, но очень важное, и единственное, о чем она еще могла думать – хватит ли сил? Кое-как обхватив пальцами простреленной руки скользкое от крови металлическое колечко, Марина перевалилась на бок и потянула. Медленно, очень тяжело – до чуть слышного щелчка. И только когда дверь в полуразрушенное жилище Митрича распахнулась, она наконец позволила себе разжать пальцы, отпуская ребристое тело гранаты.

Пробираясь через задний двор, Алекс споткнулся, наверное, раз двадцать. Неизвестно, что было тому виной – то ли темнота и разбросанные повсюду куски какого-то провода, то ли просто усталость. Во время боя Алекс напрочь забыл о раненой руке, но стоило ему перестать стрелять, как она снова напомнила о себе пульсирующей болью, постепенно разливавшейся по всему телу. Даже голова начала немного гудеть, как при температуре. Наверное, это и была температура. Какое-то воспаление, что ли…

– Аккуратнее, – шепнул Барс, – ноги выше поднимай.

Последние метров семь командир практически тащил его, ухватив за ручку рюкзака. Самому Алексу оставалось только переставлять ноги, бесстыдно переложив на Барса немалую часть собственного веса.

– Куда теперь? – тихо спросил Алекс.

– Да черт его знает, – проворчал Барс. – Попробуем немного их помотать. Если великий русский ученый реанимирует этот драндулет, это будет за километр слышно.

Слова командира прозвучали, как заклинание. Как только он закончил говорить, над притихшим Весенним Потоком раздался звук заводящегося двигателя. «Буханка» на соседней улице сначала неуверенно прокашлялась, но потом вдруг взревела так, что даже грохот вновь заработавших автоматов не смог полностью заглушить голос проснувшегося от долгого сна мотора. Техника, выпущенная за десятилетия до рождения Алекса, работала, и, судя по уверенному и даже задорному рыку, собиралась проработать еще долго.

– Все, теперь начнется, – тоскливо выдохнул Барс. – Смотри по сторонам.

Об этом он мог бы и не говорить. Машина, работающая, прямо здесь – самая лучшая приманка для Волков. Теперь они будут ломиться напропалую, заливая все перед собой потоками свинца. Сколько их там осталось? Десять? Пятнадцать?

– Сейчас справа пойдут, там короче, – Барс надавил рукой на плечо Алекса, приказывая опуститься на землю. – Попробуем прижать. Сколько патронов осталось?

– Один рожок, – невесело ответил Алекс. – Я вроде немного стрелял, а все куда-то улетело…

– Магазин. Не рожок, а магазин, говори правильно, – рассеянно заметил Барс. – Нормально, хватит… должно хватить. Ложись вон там, за пнем.

Алекс послушно вжался в холодную землю в том месте, которое указал командир. Теперь трухлявые остатки когда-то могучего дерева, произраставшего на заднем дворе у Митрича, надежно защищали его. Сам Барс устроился чуть дальше, в тени покосившегося забора. Костя и Королев, судя по всему, продолжали заниматься машиной, не обращая внимания на стрельбу – рев мотора то затихал, то вновь заставлял задрожать скудную осеннюю листву и даже саму землю. Алекс покрутил головой в поисках остальных, но Эдика не было видно, а Марина… она вообще вышла из дома?