– Варг, сука, – выругался Черный себе под нос. – Какого хрена? Ну кто сюда попрется?

Командир приказал стоять снаружи – и ведь даже не объяснил, зачем. Сказано – стой, и все. Залетный питерский боец со своей психованной командой увел тачку, Бобер догорает в своей гребаной хатке, подземка вычищена подчистую, а в Замке осталось хорошо, если человек пятнадцать бойцов – это Штык рассказал. Приперся на место встречи уже под утро, да еще и притащил с собой пятерых молодых. Возьмите нас, дескать, с собой. А где же вы раньше были, заразы? Ну да ладно, ничего, пригодились парни. Все полегли у того хренова домика, зато он, Черный, уцелел.

Для того чтобы стоять здесь, как дурак, и караулить, пока остальные развлекаются. Варг, чтоб его! Мстил за вчерашнюю перепалку в подземелье, не иначе. Силу показывал – мол, будешь на папку бочку катить, никаких тебе баб, никакой жратвы. Сука.

– Да пошел ты, – проворчал Черный, приплясывая на месте. – Буду тут мерзнуть…

И все-таки Черный прекрасно понимал, что дело было совсем не в холодном ветре. Точнее, не только в ветре. Что-то приближалось. Что-то страшное и неотвратимое, от чего в груди начинало протяжно и тоскливо щемить. Черный внезапно осознал, что больше и минуты не простоит здесь, снаружи. Захотелось спрятаться – хотя бы в полумрак вокзала, вдруг показавшегося таким уютным. Во всяком случае, там хотя бы не дуло.

– Пусть сам караулит, если ему так надо, – пробормотал Черный, решительно хватаясь за ручку двери. – Нет тут никого, и нечего паниковать! Развел, блин, дисциплину…

Внутри стало легче, но ненадолго. Тягостное ощущение беды просачивалось сквозь каменные стены, настырно лезло сквозь щели под дверями и в разбитые окна, хватая ледяными костлявыми пальцами прямо за сердце. Черный нервно сглотнул и включил фонарик, закрепленный на цевье. Потом щелкнул предохранителем – на автоматический огонь. Что-то подсказывало, что одиночки здесь будет явно недостаточно. Когда где-то в углу раздался негромкий шорох, он чуть не полоснул на звук очередью прямо от пояса – но все-таки удержался. Просто посветил. В пятне света мелькнула серая тушка и длинный облезлый хвост. Крыса. Или что-то, что когда-то ею было.

– Да херня это все, – рассмеялся Черный, ставя автомат обратно на предохранитель. – Нет там ничего. Глюки.

Смех у него вышел неестественный. Нет, надо было валить, точно. Пусть подменят, пусть что хотят делают. А лучше вообще закрыться в переходе и не вылезать хотя бы до завтра. Черный развернулся и зашагал к лестнице, ведущей вниз. Подставлять спину окнам и тому, что было за ними, почему-то ужасно не хотелось, но не пятиться же назад, трусливо выцеливая любую мелькнувшую тень. Мужик он, в конце концов, или нет?!

Когда Черный спустился на пару ступенек, за спиной тихо скрипнула дверь. А потом раздались шаги – едва слышные, настолько легкие, что казалось, будто тварь, явившаяся за Черным, вовсе не бежала, а летела над полом, лишь для формы касаясь ногами запыленных гранитных плит.

– Твою мать, – забормотал Черный, трясущимися руками вцепившись в автомат, вдруг превратившийся из грозного оружия в бесполезную железную игрушку. – Твою мать, твою ж мать…

Обернуться он все-таки успел, хоть на это и ушло все оставшееся у него мужество. Из полумрака вокзала на Черного неслось что-то. Две руки, две ноги, голова – но не человек. Люди так не двигаются.

Последним, что Черный услышал, был хруст его собственных ломающихся костей.

Удар вышел отличный. Неправильный, бессмысленный – никому бы и в голову не пришло бить так в реальной схватке. Разве что по тренировочному чучелу или на показательных выступлениях. Но для Барса бестолковый парень в волчьей куртке сейчас мало чем отличался от чучела или боксерской груши. Он так и не успел поднять автомат – а может быть, даже и не пытался. Медленный, неповоротливый, до смерти напуганный человечек, бормотавший какие-то нелепые слова вместо того, чтобы драться. Барс даже успел немного пожалеть его перед тем, как ударить. Не кулаком – основанием раскрытой ладони под подбородок, снизу вверх. Голова Волка откинулась назад, шея изогнулась под немыслимым углом, и хрупкие позвонки не выдержали. Минус один.

Внутри еще несколько. Немного – человек шесть-восемь. Точнее Барс не смог бы определить даже сейчас. Варга среди них не было… Или был? Самый сильный, самый опасный противник не мог не излучать чего-то, что Барс улавливал получше любого радара, но все же не излучал. Остались только какие-то невнятные отголоски. Ранен? При смерти? Да, это бы существенно облегчило задачу.

Барс двинулся вперед, вжимая приклад автомата в плечо. Дверь, закрывавшая вход в подземное убежище, была сбита с петель… нет, просто вырвана вместе с рамой из кучи железного мусора, заменявшего стену. Похоже, Волки все-таки встретили здесь хоть какое-то сопротивление, и в бешенстве разворотили вход, стремясь поскорее добраться до обитателей станции. Алексея Ивановича Барс нашел чуть дальше, в «предбаннике». Окоченевшие пальцы начальника станции до сих пор сжимали монтировку. Видимо, понял, что на этот раз договориться не получится – вот только пользы от железки оказалось не много. Скорее всего, он даже не успел пустить ее в ход. Чуть поодаль лежало еще одно тело. Кажется, тот самый хромой мужик, вместо которого на штурм Замка отправилась Марина. Изнутри слышались голоса. Барс незаметной тенью скользнул из «предбанника» в переход и остановился, вглядываясь в темноту. Три керосинки – одна в пяти шагах от входа, и еще две – чуть дальше, в глубине подземелья. Три огонька, совсем немного света. Почти ничего не видно – конечно, если смотреть только глазами, и все же маленькое преимущество для тех, кто вынужден рассчитывать только на зрение и слух.

Барс прицелился в самую дальнюю лампу. Не прострелить корпус, не сбить керосинку на пол. Надо попасть в сам фитиль – почти невыполнимая задача даже для отличного стрелка. Автомат дернулся в руках. Раз, два, три. Три гильзы на полу и три погасших огонька. Подземный переход погрузился в непроглядную тьму, в которой послышались испуганные крики и лязг затворов. Сколько времени у Волков уйдет на то, чтобы зажечь фонарики. Пять секунд? Семь? Целая уйма времени.

Барс бросился вперед, безошибочно огибая уцелевшие палатки, перегородки и ящики. Первого Волка он подстрелил почти в то же самое мгновение, когда в руках у того вспыхнул свет. Луч фонарика метнулся вбок, вниз, а потом беспомощно уткнулся в глухую стену, выхватывая из темноты лишь кусок серого бетона, через который проходил какой-то кабель. Барс же устремился дальше, на ходу отбрасывая ставший бесполезным автомат.