— Но полиция...

— Полиция арестовывает их, но они плодятся ещё быстрее.

— Но я не понимаю этого, Ваше величество. Вы столько сделали для народа. Ваши реформы...

— Да в том-то и дело, что наше общество оказалось к ним не готовым. Сначала все кричали: свободу крестьянам, а как я дал её, так в результате все и недовольны оказались: и те, у кого забрали землю, и те, кому её дали.

— Это российский парадокс.

— А у нас, друг мой, всё разумное всегда своей противоположностью оборачивается, всегда. И уж если я и виноват в чём, то в том лишь, что, задумав послабления в общественной жизни, не сопровождал это усилением своей личной власти. К сожалению, в России свободу можно давать только из рук диктатора.

— Ещё один российский парадокс.

— Это не парадокс, увы, это выводы из нашей истории. Печальные выводы. Но я никогда не хотел, да и сейчас не хочу личной власти, это противно моей натуре. И вот результат: царь, попытавшийся провести реформы, вынужден опасаться. И кого? Тех, кто эти реформы требует.

— Третий парадокс.

— Я только здесь, в Зимнем, и чувствую себя в безопасности, — Александр зажёг спичку и закурил...

Халтурин зажёг спичку и поджёг бикфордов шнур. И, оглядевшись — ничего ли не забыл, — быстро вышел...

Александр поглядел на часы и поднялся.

— Мы опаздываем. Нас уж, верно, все ждут. Пойдём, мой друг, за обедом продолжим. — Александр открыл дверь, пропуская гостя: — Прошу, принц.

— Нет, нет, после вас, Ваше величество.

— Ты мой гость, прошу.

Принц Гессенский вышел первым.

Халтурин вышел из подъезда. Жандарм придержал за ним дверь.

— Так вечером?

— Как договорились, — кивнул Халтурин и быстро пересёк площадь.

У арки штаба его поджидал Желябов. Халтурин, не останавливаясь, бросил: «Готово». И тут же взрыв сотряс воздух [14] , Халтурин побежал в сторону Невского.

Александр вбежал по лестнице на третий этаж к Катиным комнатам. А она выбежала ему навстречу, прижимая к себе детей.

Увидя его живым, бросилась ему на шею.

— Саша... Что же это? Уже и сюда...

— Ещё одно, — сказал Александр, — ещё одно.

— Давай уедем отсюда, Сашенька, давай уедем.

— Куда же, родная моя?

— Не знаю, мне всё равно, я боюсь.

Подбежал запыхавшийся Рылеев.

— Вы здесь? Слава Богу...

Катя набросилась на него:

— Александр Михайлович, да что же это?! Где же охрана? Как же они могли — во дворец? Я — тайком, чтоб никто не видел, а они открыто, на весь мир — мы здесь, мы убьём вас... Как же так?

— Ваше величество... Екатерина Михайловна... Мы... Мы проверим. Это чья-то измена. Мы найдём виновного...

— Кто пострадал? — перебил его Александр.

— Финляндский полк, Ваше величество. Много убитых и раненых.

— Боже, какой ужас, — прошептала Катя.

— Караульное помещение как раз под столовой. А взорвать хотели именно её, думая, что Ваше величество на обеде.

— Они даже это знали... И если бы я не задержался... И вся моя семья, и мои приближённые... — он передёрнул плечами.

— А как императрица?

— Не знаю, Ваше величество. Я сразу — сюда.

— Я позже зайду, — бросил Александр Кате и пошёл вниз.

На втором этаже его догнал Адлерберг.

— Ваше величество, какое счастье...

Рылеев, не останавливаясь, резко сказал ему:

— Вам же говорили, надо усилить охрану дворца, а вы — в амбиции. И вот результат.

— Генерал, давайте не искать стрелочника. Особенно на ходу. Надо создать комиссию.

— Как императрица? — спросил его Александр.

— Похоже, она даже не слышала взрыва.

Александр заглянул в спальню императрицы. Мария Александровна спала. Дежурившая при ней горничная встала и вышла за ним в смежную комнату.

— Она ничего не слышала? — шёпотом спросил Александр.