27 июля русский отряд дошёл до цепи холмов вблизи Азова и расположил свой лагерь на самом большом из них — Скопиной Кровле. Отсюда открывался вид на турецкую крепость и два его форта — каланчи. Командир отряда приказал дать три выстрела из пушки. Турки незамедлительно ответили залпом из крепости. Это было объявлением военных действий друг другу. После этого османы стали жечь дома в предместьях города, чтобы лишить русских укрытий на случай приступа.

Стоя на вершине Скопиной Кровли, генерал Патрик Гордон смотрел, как к холмам подтягивался его отряд. Погода стояла ясная — в дали безветренного залива просматривались высокобортные многопушечные турецкие корабли с упавшими парусами. Ветер со стороны Азова доносил запах гари.

На холме стали собираться полковые командиры, офицеры из числа иностранцев. Рассматривая в подзорную трубу городские предместья, шотландец сказал окружающим:

— Господа офицеры! Смотрите — так и в Европе начинаются все войны. А теперь нам надо укрепиться в лагере. У султанского паши сил и дерзости, должно быть, немало...

Договорить ему не удалось. С тысяч до десяти или немногим более ханских конников пошло в атаку на русских со стороны крепости. На ходу они разворачивались в полумесяц. Атакующая конница двигалась всё быстрее, поднимая клубы пыли. В пехотных колоннах раздались крики:

— Татары!.. Берегись!..

Солдаты и стрельцы выстраивались в неровные четырёхугольники — каре. Пушкари успели развернуть свои заряженные картечью пушки и дать нестройный залп по набегавшей лаве. Густо полетели стрелы. На левом фланге крымчаки с визгом вынеслись прямо к походной колонне, но здесь с ними схватились донские казаки. Началась сеча.

Генерал всё время боя простоял верхом на лошади на вершине холма. Не одна стрела с недолётом упала рядом с ним. Генерал был в начищенной стальной кирасе, которая поблескивала на ещё неярком весеннем солнце. Подзорная труба была упёрта в бок. В шуме схватки слышался его голос:

— Вперёд! Вперёд! Смелее!..

Когда ещё раз ударили пушки, то нападавшие, развернувшись, повернули обратно частью к крепости, частью ушли в степь. Всё поле боя было утыкано пернатыми стрелами. То там, то здесь валялись убитые люди, били копытами раненные картечинами лошади. В тот день нападений ханской конницы больше не случилось.

Патрик Гордон, строя полевой лагерь, применил все свои инженерные познания. Солдаты-бутырцы и стрельцы трудились над возведением полевых укреплений не покладая рук. Донские казаки раскинули свой стан позади лагеря. Руководя земляными работами, генерал стал ожидать прибытия под Азов остальных войск во главе с царём Петром Алексеевичем. Без них предпринимать что-либо против неприятельской крепости было неразумно.

Главные силы русской армии двинулись из Москвы в конце апреля. Полки с артиллерией и всем необходимым разместились на стругах и по Москве-реке, Оке и Волге доплыли до города Камышина. Оттуда сухим путём добрались до Дона, где вновь сели на речные суда. Старательно вёлся путевой журнал — «Юрнал в путном шествии».

Гребцы менялись днём и ночью. К берегу приставали не часто. Царский караван длинной, растянувшейся на много вёрст вереницей проплывал мимо казачьих городков-станиц — Голубые, Пять Изб, Верхний Чир, Нижний Чир, Кобылкин, Есаулов, Зимовейки...

Пётр торопился на свою первую войну, если не считать потешной, кожуховской. Он всё чаще стал прохаживаться по царской галере, крича гребцам-преображенцам:

— Греби! Греби!..

Вёсла на галере гнулись после таких слов дугой. Солдаты гребли, опустив вёсла. По вечерам даже немалая чашка вина и сытный ужин не снимали с людей усталость. По спинам гребцов всё чаще стали гулять палки унтер-офицеров.

Государь, казалось, не замечал такого обхождения с гребцами-солдатами. Немало времени он проводил в каюте генерала Франца Лефорта. За застольем обсуждались походные дела. Не первый день монарх говорил своему фавориту:

— Скоро услышим пушки генерала Гордона...

Получая от вестников-казаков сведения о движении гордоновского отряда, государь писал Петру Ивановичу с пути о выборе места для устройства пристани, удобной для выгрузки людей, и особенно артиллерийских орудий:

«Моё Сердце Генерал (на немецком). Вчерашнего дня уведомеся мы о переправе вашей через Дон от казаков, из Черкаского на Голубые коньми, а з Голубых на Паншин водою едущих, где и встретеся с нами оное сказали. И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшею, где бы лутче и безопасней людей, паче же артиллерии, которой о величестве сам ведаешь, для которого дело удобное есть, дабы оное описаф и с нарочетым человекам встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобней ы том деле выразумеф, поступать могли. А мы едем Доном с великим поспешением днём и ночью. Пётр (на немецком — Питер). Июня в 21 день».

Это письмо Патрик Гордон получил через четыре дня. Соединение главных сил с авангардом петровской армии состоялось 29 июня. Боевых действий к тому времени стороны ещё не вели.

Царский караван пришвартовался к «удобнейшей пристани», устроенной Гордоном. Петра I встречали залпом всех пушек гордоновского отряда. Тот остался доволен и пристанью, и полевыми укреплениями, и встречей. К тому времени начальник авангарда через разведку донских казаков имел уже достаточно полное представление о турецкой крепости.