«Я сюда для того и приехал, - начал я оправдываться, - чтобы расстаться с недавними иллюзиями, - и, хлопнув ладошкой по французскому самоучителю, воодушевлённо добавил, - всё плохое и некомфортное надо оставить в прошлом, а ещё лучше забыть».

«В прошлом ничего нельзя оставить, - веско возразил он, подфутболив носком ботинка круглый камешек, лежавший на дороге, - можно всё оставить только в прошлой жизни. В ней я всё и оставил».

«И какая же эта у тебя по счёту жизнь»?
– Спросил я с неподдельным интересом.

«Четвёртая и последняя. Мне осталось двенадцать земных лет».

«На вид по тебе не скажешь, - попытался я успокоить его, - может ещё лет пятьдесят протянешь».

«Нет, - сказал он упрямо, - столько мне не нужно. Да и уговор у меня с Ним».

«С Богом что ли»?
– Попытался пошутить я.

«Всё может быть, - задумчиво произнёс Сергей, - может Его и стоит так называть».

Я раскрыл рот от удивления и, чтобы не захлопнуть его понапрасну, выдавил из себя: «Очень интересно».

Дальше мы какое-то время шли молча. Я порядком устал и плёлся позади Сергея, обдумывая его последнюю фразу. Подъём становился круче, а идти тяжелее. Я понемногу начал отставать. Чтобы перевести дух и хоть как-то собраться с силами, я остановился и посмотрел назад. В океан добавилось синевы, и он увеличился в размерах, распростёршись до самого горизонта. Папиэте, наоборот, уменьшился и стал похож на городок собранный из конструктора «Лего». По его миниатюрным улочкам сновали игрушечные автомобильчики. Людей я уже не различал. Не помогала даже возрастная дальнозоркость. Я несколько раз глубоко вздохнул, прочищая лёгкие, и сразу почувствовал прилив сил. Открылось «второе дыхание», как его называют в спорте (всё же я не зря столько лет занимаюсь каратэ). Я уже готов был тронуться с места, как вдруг вновь ощутил прикосновение руки к своему предплечью. Оно уже не было таким властным, скорее дружеским.

Я обернулся. Сергей приветливо улыбался и смотрел на меня.

«Я уже отдохнул, - промолвил я, - продолжим восхождение».

Мы снова двинулись в путь по утоптанной дорожке из серого песка, петлявшей среди густой растительности. Можно было догадаться, что по ней когда-то ездили машины. Это было заметно по оставленным колеям и по изодранным веткам, нависавшим над ней.

«Так что там на счёт жизней? – Возобновил я разговор. – Почему тебе обещано было только двенадцать лет? Я бы не согласился на такой уговор».

«Не двенадцать, а сто, - возразил Сергей, - но так как жизней у меня было четыре, которые я вспомнил, то я решил прожить каждую по двадцать пять лет. Теперь это моя последняя, и в ней мне осталось двенадцать земных лет. Я подчёркиваю, - земных. Потому что другие жизни были не совсем обычные, и годы у них были свои, не такие, как на Земле. Одна из них была даже, как бы и не жизнь….- на секунду он замялся, подбирая слова, - я был прозрачным кубом на тёмной плоскости. Был очень долго по земным меркам, почти вечность. И существование это было в другой Вселенной, с другим временем и пространством». Он закрыл глаза, как бы что-то припоминая, и прибавил: «Бесконечная тёмная плоскость, я Куб, рядом другие кубы, и общение: бессловесное, мысленное, почтительно дружелюбное. Когда уже через час хочется сделать гадость, но ты не можешь: нет ни рук, ни ног, ни языка». Он усмехнулся про себя, словно вспомнив что-то такое, что не для посторонних ушей, и продолжил взволнованно:

«Я сперва даже не хотел просить у Него эту не совсем понятную для меня жизнь. Слишком странной и однообразной она была. Но, представив, сколько у меня будет времени поразмыслить над всем, я решил прожить её ещё раз. Ведь это была моя жизнь. Мало того, я заказал её первой. И знаешь, - Сергей радостно засмеялся, - второй раз она не показалась мне такой длинной и нудной. Потому что я уже ничего не боялся и знал, как себя вести с другими кубами».

Закончив про кубы, Сергей замолчал. Я тоже какое-то время шёл молча, опустив голову. Слышно было только, как шуршал песок под нашими ногами, да многоголосое щебетанье птиц доносилось из леса. Меня распирало любопытство, хотелось узнать продолжение, поэтому я опять не утерпел и нарушил молчание:

«Можно я уточню про жизни, которые Некто может дарить по своему усмотрению, - спросил я, -

я так полагаю, что и мне будет даровано пожить ещё раз»?

«Даровано будет всем, - подтвердил мою догадку Сергей, - только многие не поймут, что живут во второй раз. Они частенько и первый раз не понимают, что живут на белом свете. Колесо сансары для них не прервётся. И вообще, живут ли они? Может быть это всего лишь чей-то сон…. Мой или твой»…. Он посмотрел на меня внимательно и прибавил тихо почти шёпотом:

«У тебя за плечами тоже не одна жизнь, если ты, конечно, вспомнишь».

«А что нужно, - поинтересовался я, - чтобы вспомнить?»

«Самая малость, - усмехнулся Сергей, - пообщаться с Ним. Но спешить не стоит, тебе надо подготовиться. Поживёшь у меня денька три-четыре, а там посмотрим».

Мы опять какое-то время шли молча, подъём начал выпрямляться, и я вздохнул с облегчением. Впереди по курсу показалась небольшая площадка, примыкавшая к самому обрыву. Она была ровной, аккуратно посыпанной песком и почти полностью укрыта от солнца тенью громадного дерева Бодхи. Наверное, под таким принц Гаутама получил когда-то просветление и стал называться Буддой. Под развесистой его кроной стояла деревянная скамья, большая и удобная. Мы сели на неё, а скорее упали, не сговариваясь. Даже у Сергея от ходьбы на лбу выступила испарина, и смуглые его щёки покраснели. О себе я умолчу. Мою тайскую футболку можно было выкручивать ещё за триста метров отсюда.