Самое большое человеческое желание – преодоление смерти. Но вечной жизни хочет не душа, она бессмертна по определению, к вечной жизни стремится тело. Оно заказывает всякие научные исследования, чтобы продлить себя в веках…

Но природу не обманешь. Тысячи, десятки тысяч учёных работают по заказу сильных мира сего и тратят кучу денег. И что? Результат всем известен - семьдесят, восемьдесят, максимум девяносто лет, вот и весь человеческий срок. Лучше семьдесят, потому что следующие двадцать лет для большинства не жизнь, а существование. Поэтому смысла в эфемерной душе я не вижу..».

Я смолк и посмотрел на Сергея.

«Да, коротко и лаконично, - сказал он, - но неужели у нас внутри ничего нет, кроме материального? А как же наши мысли, их нельзя пощупать, но они есть».

«Как тебе сказать, - замялся я, - в том, что в человеческом естестве есть нечто не совсем материальное, я не сомневаюсь. Я бы назвал это субстанцией второго порядка. Её сам человек в себе и вырабатывает, пока живёт. Внутри мёртвого никакой души нет, с этим согласны и все религии. Так вот, если душа не материальна, то ей должно быть всё равно, где она находится. Зачем ей привязываться к какому-то конкретному телу? Она тогда поневоле примет качества человека, в котором живёт. Но зачем это ей надо? Говорят, что для её же совершенствования. Странное предположение, совершенствовать то, что ни в чём не нуждается. Мне кажется, всё гораздо проще, если Бога нет, то нет и души. Вместо неё - симбиоз тела и той субстанции, которую мы вырабатываем, пока живём на белом свете. По принципу троллейбуса, пока по проводам течёт ток, электромагнитное поле вращает двигатель, и троллейбус едет. То есть, он живёт.

Внутри нашего мозга по нейронам тоже бегут электрические импульсы. Они образуют своеобразное поле-ауру внутри и вокруг нас. Если это образование назвать душой, я буду не против, я только ещё раз уточню, всё это относится к живому человеку. Если мы отбросим «рога» троллейбуса от электрических проводов, то сам троллейбус отбросит «копыта». То есть дальше он уже не поедет, он умрёт, превратившись в груду бесполезного металла. Куда, спрашивается, делась его душа-поле, в кого переселилась? Никуда и ни в кого, она исчезла, растворилась, превратилась в ничто. Можно ли её реанимировать? Можно, стоит только подать ток в провода. Так и с человеком, и не только с ним. Душа-аура есть у всех: у животных, у растений, и не только у них. Любое тело, внутри которого есть движение, будь то Земля, Солнце, нагретый камень, прибрежный залив или океан в целом – тоже одушевлены. Они живы и ничем не отличаются от нас, но… опять же, пока живы мы и пока мы это понимаем».

«Я маме всё расскажу», - сказал рыжий мальчик, повернулся и стал спускаться на нижнюю палубу.

«Не понял, - возмутился я, - расскажу – это похвастаюсь или наябедничаю? Ни спасибо, ни до свидания. Вот тебе и немец. Сдаётся мне, наши женско-русские гены пересилили».

«Интересно, как к его рассказу отнесётся блондинка, то бишь его мама, - сказал задумчиво Сергей и, обратившись ко мне, добавил, - у тебя всё, или есть ещё о чём поведать»?

«Я могу много чего рассказать и о чём поведать, - вздохнул я, - но хотелось бы уже и тебя послушать. Тем более, мы прибываем».

Глава VIII Все мы философы.

Рыбная ловля.

Показался берег.

«Райатеа, - сказал Сергей, - конечный пункт. Поедем сейчас к водопаду, там есть приличный шалаш, в нём и заночуем».

На пристань первыми сошли рыжий мальчик и его мама. Потом не спеша двинулись все остальные. Мама держала мальчика за руку, тот постоянно ей что-то говорил, оборачиваясь в нашу сторону, и тыкал в нас пальчиком. Стройная блондинка никак не реагировала на действия сына и не обернулась ни разу. Я её понимаю, двое русских мужиков не лучшая компания даже в России.

На пристани Сергей взял такси и долго объяснял по-французски загорелому пожилому креолу, куда нас везти.

«Непонятливый какой-то, - разозлился Сергей, - не знает, как проехать. Я подозреваю, что он русский».

Но мне так не показалось, креол как креол, добродушный и благообразный. Немного полноватый, всё время улыбается.

Мы сели в такси, Сергей спереди я сзади.

«Etes-vous russe»? (эт ву рюсс – вы русский), - сразу взял быка за рога Сергей.

«Non, точнее, oui, je suis russe (ноу, точнее, уи, жё суи рюсс, нет, точнее, да, я русский)», - забормотал креол.

«В смысле, - переспросил я по-русски, чуть наклонившись вперёд, - тоже потомок Грибоедова»?

«Нет, - ответил «креол», - я приехал сюда год назад».

«А что так, - поинтересовался я, – надоело на Родине»?

«Надоело постоянно объяснять таким, как вы, - неожиданно грубо и откровенно сказал он, - вы только не обижайтесь, - поправился он».

«Нас с Серёгой трудно обидеть, - самоуверенно заявил я, - мы сами можем, кого хочешь. Давай лучше знакомиться, - я привстал с сидения, - я Пётр, он Сергей….».