Можно сесть на маршрутку, но уставший от автобусов Филипп решил прогуляться. На часах нет и девяти, а общежитие закроется только в одиннадцать. И не важно, что придется тащить рюкзак и сумку. В такой роскошный вечер на неудобства можно не обращать внимания. Вон какие девушки гуляют, прямо-таки движущийся стимул.

Филипп на четыре пятых стеснительный, а это значит, вот так просто подойти к понравившейся девушке для него – серьезное испытание. Хотя он по натуре контактный и любит общение. Однако ему претят пустые шаблонные беседы, он любит говорить, когда действительно есть о чем. Быть может, только поэтому общение с противоположным полом давалось ему труднее, чем хотелось бы.

На первом курсе у него вспыхнул короткий роман с девушкой, которая покорила Филиппа умом, начитанностью и эрудицией. Она была на несколько лет старше и почти кандидат наук. Не красавица. Внешне она Филиппу почти не нравилась, разве что в самые интимные моменты он забывал о её наружных недостатках. Их встречи шли на протяжении года и подогревались страстным желанием общаться. Темы их бесконечных разговоров бывали самые разнообразные, девяносто процентов этих тем не затрагиваются тем же количеством процентов людей, живущих на всей земле. На свиданиях они доводили друг друга до экзальтации. Филипп тогда не знал, что люди, с которыми действительно интересно и хорошо, в жизни встречаются редко. Её родители, не менее интересные люди, приняли главное в своей жизни решение – переехали жить в далекую страну, о которой те же девяносто процентов почти никогда не упоминают. Так получилось, что ни Филипп, ни девушка не озаботились контактными данными друг друга; оба понимали: это конец их отношений. Последний поцелуй произошел в аэропорту, и больше они не виделись.

Перекидывая дорожную сумку с плеча на плечо, Филипп бодрой походкой шагал по улицам. Раздумья заставили его почувствовать легкую грусть. Он понял, что давно тоскует, однако отнюдь не по ней – по отношениям в целом.

Проделав полпути до общаги, когда начали уставать руки, он осознал, что переоценил собственные силы. В сумке как-никак несколько трехлитровых банок с вареньем и две двухлитровых с солеными огурцами, а это уже около пятнашки. Вес для мужчины, может, и смешной, но пройди-ка с ним пару километров! Минус деревенских гостинцев – все они слишком тяжелы. Прогулка становилась в тягость, а значит, хватит держаться проспектов – пора срезать по дворам.

Он нехотя сошел с тротуара и подался в кустистый двор пятиэтажных домов. Со скамейки, что стояла в тени неподалеку от детской площадки, к нему двинулись двое. Филипп не обращал на сорвавшихся с места парней внимания, пока не понял, что их прямолинейный путь корректируется относительно его движения. Но было уже поздно.

– Эй, еба!.. Закурить есть, еба?

«Черт, гопники! А я один в самой жопе незнакомого двора и с тяжелой поклажей...»

– Чё, оглох? Закурить, спрашиваю, есть, еба?

– Хуеба! – ответил Филипп, понимая, что из подобных ситуаций чаще всего выходят либо с пустыми карманами, либо с набитым лицом. А зачастую сразу и с тем, и другим.

– Че?! Ты чё? Слышь, – обратился гопник к короткостриженному приятелю, – он походу дебилоид.

– В зеркале дебилоида поищи, – отозвался Филипп, готовый в любую секунду поставить сумку на землю и принять бой. Сразу этого делать нельзя, легко спровоцировать. Цивилизованный человек любыми путями стремиться избежать бессмысленной драки. Драка за честь девушки – дело благородное, но тупая схватка во дворе с отморозками – глупее занятие сложно придумать.

– Дерзкий фраерок попался...

– Давайте так, ребята. Вы возвращаетесь на лавку, а я иду дальше. Ни у меня, ни у вас проблем не будет.

Гопарь полез в карман и быстро извлек складной ножик. Сразу видно – Китай. И лезвие наверняка тупое, но даже под такую дешёвку подставлять шкуру не хочется.

– Ты, фраерок, сумочку поставь… поставь и не баклань. – Китайская сталь ножа угрожающе поблескивала. – Мы ж видим, ты не буратино позолоченный, ты студяга простой, поэтому нам твое барахло нахер не уперлось, вещи там, хавчик всякий. Это себе оставь, ты нам карманы выверни.

– Чё ж вы, такие правильные, простых студяг грабите? – Филипп прикинул возможные потери. Добро, что в сумках, потерять хоть и очень жалко, но не трагично. Настоящая потеря настанет, если гопники отнимут конверт во внутреннем кармане.

– А мы не грабим, – отозвался доселе молчавший, – мы это… ну-у-у, это… как его... приватизируем.

– Короче, нам пофиг, чё ты про нас думаешь, – стыдясь глупости подельника, главный вымогатель своей речью заткнул тупой выпад. – Деньги, мобилу давай!

– Какие наглые пошли, – фыркнул Филипп, быстро определяя, кому из этих быков раньше вдарить. Сомнений нет: тому, кто больше бубнит. – Раньше культурнее были, просили позвонить, предлагали симку свою вставить, а теперь прямо в лоб – давай, и всё! Быдло безмозглое, тюрьма по вам плачет.

– Ты чё, фраер, страх потерял? – говорящий гопник приблизился на шаг, второй попытался обойти сзади.

Филиппу жуть как не хотелось начинать свой первый студенческий день в этом году именно так. Но что поделать? Он поставил сумку на землю и сказал: