Приезжая из части в Москву, Любка не находила себе места «Почему я не на фронте?» От Николая Антоне- вича ничего нет. Отправила ему два письма: «Скоро я буду тоже на фронте». И наконец, сама написала ему, что любит и ждет его. «Пусть моя любовь прибавит сил тебе Бей беспощадно фашистскую гадину».

Порой Любе становилось чуть ли не стыдно оттого, что она идет по Москве, по своей Гольяновке и ей ничто не угрожает, когда там, на фронте, дороги каждые руки, каждый точный выстрел. Не было сил жить так. Сейчас она опять шла и спорила сама с собой, приводила, как ей казалось, убедительные доводы в пользу того, что ей надо быть на фронте. И было внутреннее ощущение чуть ли не того, что она, Любка Кулакова, способна повлиять на ход войны, ускорить победу. Конечно, она никогда и никому этого бы не сказала, но это чувство подсознательно жило в ней.

Надо обязательно что-то сделать самой, чтобы прогнать фашистов. И не что-то, а бить их собственными руками. Когда Люба тренировала мужчин, уходящих на фронт, она думала, что каким-нибудь чудом окажется на фронте. Фронт, фронт, фронт! Ни о чем другом думать уже не могла.

В январе 1942 года Люба снова подает рапорт. На этот раз ее просьбу удовлетворили и зачислили в партизанский спецотряд, сформированный из состава Отдельной мотострелковой бригады особого назначения. Это был один из многих отрядов ОМСБОНа, направленных зимой 1941/42 года в тыл врага для выполнения особых заданий командования. Командиром отряда, в который попала Люба, был назначен Анисим Ильич Воропаев. Он партизанил еще в гражданскую войну на Дальнем Востоке.

В дверь квартиры Пенязевой настойчиво и нетерпеливо звонили. На пороге в овчинном белом полушубке стояла Люба, неудержимо и победно улыбаясь.

– Ухожу, Антонина Григорьевна! Пришла проститься.

Сели. Антонина Григорьевна почему-то вспомнила первое появление Любы в тренерской на стадионе. Вот так же неожиданно, как ветер, ворвалась она в ее жизнь. «Прошло всего пять лет с тех пор, а как Люба выросла. Уже чемпионкой СССР уходит на фронт».

– Ну, прощай, Любаша! Будь умницей. А меня, видишь, не взяли. Наверное, возраст не тот. Пусть тебе сопутствует удача. Возвращайся домой целой и невредимой.

Обнялись, расцеловались.

– Спасибо вам за все, Антонина Григорьевна!

– Ну что ты, Любаша.

– Ждите с победой.

Воскресенье. 8 февраля 1942 года. Последнее увольнение. В распоряжении Любы только час.

Дома мама. Вся в слезах. «Родная моя, куда же ты в самое пекло! Мужиков, что ли, там не хватает?»

– Мамуля, не плачь! Такое время. Или грудь в крестах, или голова в кустах. Не бойся за меня. Я же сильная.

Сели. Помолчали. Люба крепко-крепко обняла маму.

– Прогоним гадину. Все будет хорошо.

Хлопнула дверь. Люба услышала, как в голос заплакала мама. Жалость и незнакомая прежде тоска охватили Любу. Она прощалась со своей юностью, Гольяновкой. На улице караулит Вовка Щукарь.

– Люб, я провожу?
– полувопросительно уставился на нее.

– Только до остановки. Дальше нельзя.

– А почему меня не берут?

– Мал еще, Вовка-морковка. Учись получше, лады? Ну прощай! Не поминай лихом!

Любка была одна среди мужчин. Да ей это не в новинку. Детство ее прошло в окружении мальчишек, юность - с ребятами-спортсменами, и вот сейчас на войне - двадцать шесть мужчин и она одна.

Отряд формируется, он еще в Москве. Люба получает первое задание: вместе с Ипполитом Рогачевым, заслуженным мастером спорта по гребле (ныне он также и заслуженный тренер Советского Союза по гребле), ей поручено тщательно подготовить к долгому и сложному переходу тридцать пар лыж. Надо подогнать крепления под валенки разных размеров. Энтузиазма эта кропотливая, сложная, довольно-таки однообразная и нудная работа не вызывала, тем более что всех, кроме Любы и Рогачева, отпустили 8 февраля на двое суток домой.

Работы на несколько дней.

«Только успеть бы, не ударить лицом в грязь».

А руки делали привычное дело споро и хорошо. Позднее в долгом и тяжелом пути крепления выдержали испытание. Кулакова и Рогачев поработали на совесть, и через сутки все было готово. «Какая трудяга, - удивлялся он в душе.
– И ведь не пожалуется, молодчина!»

В отряде, кроме спортсменов-добровольцев, есть опытные чекисты, уже побывавшие в тылу врага, партизаны из отряда Медведева, радист, врач. Любу сразу же зачислили в разведку. Анисим Ильич Воропаев удовлетворил ее просьбу, учитывая то, что блестящие способности выдающейся лыжницы-гонщицы пригодятся в предстоящих вылазках в тыл врага.

Любка торжествовала в душе: «Я разведчица!» Внешне ничего не было заметно. Она стала строже, сдержаннее, но по-прежнему очень была похожа на парнишку - коротко стриженная, в ватных брюках, валенках, белом овчинном полушубке, перепоясанная ремнем. Пистолет, гранаты и карабин за плечами довершали это сходство.

Предстояло перейти на лыжах линию фронта и вести разведку прямо в логове врага.

Утро 10 февраля 1942 года. Отряд на двух автомашинах покидает Москву. Улица Горького, Ленинградское шоссе и дальше, дальше... Остались позади Калинин, Торжок.