– Достаточно и до твоего дома, – вставила Магдалена. – А теперь идемте, пока стражники не очнулись!

– Погоди, не так быстро… Сначала нужно подготовить наш фокус.

Якоб положил на пол сверток и вынул оттуда горшочек. Потом взял кусок угля и несколькими торопливыми движениями начертал на полу черную пентаграмму.

– Соломонова печать, – пояснил он шепотом, придав голосу нарочито елейный тон. – Сильный колдовской символ. По крайней мере, если веришь в это. Говорят, царь Соломон заклинал с его помощью ангелов и демонов. Так почему бы и оборотня к ним не добавить?

Палач поставил деревянную чашу в центр пентаграммы и наполнил желтой крупой. Потом поднес к ней горящую лучину, и содержимое чаши густо задымилось.

– Господи, ну и вонь! – Магдалена закашлялась и зажала ладонью рот и нос. – Без этого никак нельзя?

– Никаких заклятий без серы. Старый ведовской закон. – Отец подул в чашу, и к потолку поднялись новые клубы дыма. – Уж поверь, мне за свою жизнь пришлось допросить не одну ведьму. Под конец они всегда говорят про серу. Не потому, что так оно и есть, а потому, что участники допроса хотят это услышать. Сера и сатана неразрывны, как святая вода с милостивым Господом.

Палач встал и вытер руки о зловонную шкуру.

– Бартоломей, понесешь парня, – распорядился он. – Магдалена, возьми фонарь. А я устрою им знатный сюрприз перед воротами. – Он ухмыльнулся: – Чтобы стражники запомнили нашего оборотня.

Они спешно покинули задымленную тюрьму, с трудом отыскав выход в клубах дыма. Стражники во дворе по-прежнему валялись без сознания. Рядом с ними лежал околевший волчий труп. Магдалена уже в который раз обратила внимание, какой крупный экземпляр попался в капкан Бартоломея. Окоченев, туша казалась даже больше, чем была на самом деле.

– Положим его прямо у ворот, – сказал Якоб. – Вместе с нашим прощальным подарком.

Они пересекли двор и направились к воротам. Якоб уложил волка и вынул очередной горшок. Как и все предыдущие, этот сосуд был запечатан воском, но сбоку у него имелось небольшое отверстие, из которого торчал фитиль. Палач огляделся и поставил горшок во дворе, на достаточном расстоянии от стражников и волчьей туши.

– Мы же хотим, чтобы они рассказали потом о схватке с жутким порождением ада… – Он повернулся к Магдалене: – Дай-ка мне светильник.

Старший Куизль осторожно поджег лучину и поднес ее к фитилю, тот сразу зашипел. К горшку побежал маленький огонек.

– А теперь надо уносить ноги, причем быстро, – сказал он. – Чуть не сказал, как от черта…

Когда они пересекли соборную площадь наполовину, раздался оглушительный грохот. В следующую секунду закричали стражники.

Лишь у самого подножия Домберга они замедлились. Задыхаясь, Бартоломей завел Якоба и Магдалену в тесный, неосвещенный переулок и осторожно положил Матео на землю.

– Как он там? – спросила Магдалена вполголоса.

– Спроси лучше, как я, – просипел Бартоломей. – Парень тяжелее, чем я предполагал.

Отец склонился над раненым и бегло его осмотрел.

– Стражники знатно его поколотили, и в колодках вывернуло суставы, – проговорил он потом. – К тому же ему срочно нужна мазь из зверобоя, кружка вина, чтоб набраться сил, и что-нибудь поесть. Но жить будет.

Действительно, актер уже начал постанывать и беспокойно зашевелился.

– Матео, ты меня слышишь? – спросила Магдалена. Юноша нерешительно кивнул, и она продолжила: – Это я, Магдалена. Сестра Барбары. Мы вытащили тебя из тюрьмы.

– Но… но… оборотень… – пробормотал Матео.

– Тебе, наверное, померещилось, – объяснила Магдалена, чтобы не вдаваться в подробности.

С вершины Домберга по-прежнему доносились взволнованные крики. Правда, и они сместились куда-то дальше. Бартоломей вдруг громко рассмеялся.

– Тихо, чтоб тебя! – напустился Якоб на брата. – Рано еще говорить о безопасности. Если нас застукают здесь в этих шкурах, сам себя можешь четвертовать!

– Да ладно тебе, – отмахнулся Бартоломей. – У них там теперь совсем другие заботы. – Он ухмыльнулся и ткнул брата в бок. – Признаюсь честно, я в твою затею не верил. Но ведь и вправду сработало! За всей этой чертовщиной никто и не подумает, что я открыл вам камеру. Может, теперь горожане действительно удовольствуются убитым оборотнем. – Глаза у него задорно блестели. – Это мне напомнило, как мы с тобой еще мальчишками раздобыли на кладбище три черепа и расставили перед окном пастора. Помнишь? Ты говорил утробным голосом, а я…

– Слышите? – перебила его Магдалена.

Бартоломей прислушался и наморщил лоб.

– Крики слышу, и что?

– Да, но крики не с Домберга, а со стороны города, – ответила Магдалена. – Должно быть, что-то там стряслось.

– Черт, она права! – Якоб принялся торопливо стягивать с себя вонючие одеяния. – Надо избавиться от этих шкур, пока кто-нибудь не увидел нас с ними. Судя по крикам, это, наверное, пожар. Скоро весь город на ногах будет.

Помедлив немного, Бартоломей тоже выбрался из своего костюма. Они смотали все в большой сверток, и Якоб зажал его под мышкой.