— В наше время редко встретишь женщину, — продолжал мистер Тригг, — которая разбиралась бы в вопросах права. Мисс Грант, безусловно, исключение: она интересовалась буквально всем, что было в тогдашних газетах — я уж не помню подробностей, — и задавала удивительно точные вопросы, что имеется в виду, какие могут быть последствия. Каждый вопрос — не в бровь, а в глаз. Признаться, я получил огромное удовольствие от беседы. А когда обед уже подходил к концу, мы перешли на более личные темы, и я упомянул, что живу в Голдерз-Грин.

— А свой адрес она оставила?

— Нет. Сказала, что остановилась в гостинице «Певерил» в Блумсбери и что ищет дом в городе. Я заметил, что через мои руки проходит информация о продаже домов в Хемпстеде, и предложил профессиональные услуги. После обеда я проводил ее до отеля. В холле мы распрощались.

— Она действительно там остановилась?

— Несомненно. Однако быстро съехала, как я вскоре узнал. Дело в том, что спустя две недели мне сказали, что в Голдерз-Грин освободился дом. По правде говоря, он принадлежал моему клиенту, потому-то я и оказался в курсе. Памятуя о своем обещании, я тут же написал мисс Грант и, не получив ответа, начал наводить справки в «Певерил». Выяснилось, что она съехала на следующий же день после нашей встречи, не оставив адреса. В книге регистрации постояльцев значилось просто: «постоянное место жительства — Манчестер». Я почувствовал некоторое разочарование, но вскоре выбросил эту историю из головы.

Примерно через месяц — 26 января, чтобы быть точным, — я сидел дома и читал книгу, собираясь вскоре лечь спать. Моя квартира… вернее, это не квартира, а небольшой дом на две семьи, где я занимаю второй этаж. Соседи с первого этажа ненадолго уехали, и я был в доме совершенно один: прислуга приходит днем. Зазвонил телефон. Я взглянул на часы — было без четверти одиннадцать. Умоляющий женский голос в трубке просил меня приехать в Хемпстед-Хит, чтобы составить завещание, так как кто-то при смерти.

— Вы узнали голос?

— Нет. Видимо, звонила служанка — я так решил, потому что говорили на кокни [74] . Я спросил, нельзя ли подождать до завтра, но она настаивала, говоря, что завтра может быть слишком поздно. Я был в крайнем раздражении, но все равно собрался и поехал. Ночь была препаршивая: холод, туман. Мне повезло: я практически тут же поймал такси. До места мы добрались не сразу, порядком проплутав в темноте. Дом стоял на отшибе, к нему даже подъезда не было. Я оставил машину у дороги, ярдах в двухстах от дома, договорившись с шофером, что он меня дождется: вряд ли я бы нашел другое такси на этом краю света да еще в такую поздноту. Таксист сперва поартачился, но все-таки обещал подождать, просил только не засиживаться.

Я стал пробираться к дому. Поначалу мне показалось, что он необитаем, но потом я разглядел тусклый свет в одной из комнат первого этажа и позвонил в дверь. Ответа не было, хотя трель разлилась по всему дому. Я снова позвонил, а потом начал стучать. Ответа по-прежнему не было. Я уже продрог до костей и зажег спичку, чтобы проверить, тот ли номер. И тут увидел, что дверь не заперта.

Я решил, что служанка не может отойти от больной и что ей, возможно, нужна моя помощь. Поэтому я толкнул дверь и вошел.

В холле была кромешная тьма, и я споткнулся о галошницу. Мне показалось, что я слышу слабый голос или стон, и, когда глаза привыкли к темноте, я двинулся дальше, к тусклой полоске света, падавшей из приоткрытой двери слева.

— Та самая комната, которую вы заметили раньше?

— Думаю, да. Я громко спросил: «Можно войти?» — и тихий голос отозвался: «Да, пожалуйста». Я распахнул дверь и оказался, судя по мебели, в гостиной. В углу стояла кушетка, наскоро застеленная. На ней лежала женщина. И никого рядом.

Электричества не было. Керосиновая лампа на столе с зеленым абажуром, чтобы свет не беспокоил больную, да еле теплившийся огонь в камине — вот и все освещение. Я с трудом мог разглядеть женщину, но заметил, что голова и лицо перебинтованы. Я потянулся к выключателю, но она тут же вмешалась.

— Не надо включать свет!

— Постойте, постойте. А как она могла увидеть, что вы делаете?

— Знаете ли, — сказал Тригг, — тут вообще все странно. Она заговорила, когда я уже повернул выключатель, но свет все равно не зажегся.

— Вот как?

— Да. Пробки либо перегорели, либо их заранее выкрутили. Но я не стал заострять на этом внимание, а просто подошел к ней.

— Вы адвокат? — спросила она полушепотом.

— Да, — ответил я. — Чем могу быть полезен?

— О-о, со мной произошла ужасная история, — сказала она. — Я долго не протяну, но завещание оставить успею.

Я спросил, кто за ней ухаживает.

— Служанка, — поспешно ответила больная. — Она скоро вернется — пошла за доктором.

— Не проще ли было вызвать доктора по телефону? — спросил я. — Вам нельзя оставаться одной.