Что еще? Сьерра-Леоне, естественно.

Собственная жизнь вдруг показалась Софии печально короткой, и она понимала: причина тому – один-единственный человек. Ее отец, Бенгт Бергман, украл у нее первую половину жизни, а вторую половину заставил ее страдать, сделав заложницей рутины. Работа, деньги, амбиции, быть хорошей девочкой и где-то на периферии – неловкие попытки личной жизни. Держать собственные воспоминания подальше от себя, а для этого – с головой погрузиться в повседневность.

В двадцать лет София оказалась достаточно сильной, чтобы забрать жизнь Виктории себе, оставить ее за спиной и начать свою собственную.

Вероятно, она обрела опору задолго до этого.

В университете остался только один человек – София Цеттерлунд. София вытеснила Викторию так же, как отцовские посягательства. Она выбросила Викторию из своей жизни – и в то же время утратила контроль над ней.

Три имени. Трое мужчин.

Сначала – Карл Лундстрём и Вигго Дюрер. Двое людей, между судьбами которых странным образом усматривается некая связь. Но в то же время, думала Жанетт, это не так уж странно. Оба – члены одного и того же фонда, встречались на собраниях и обедах. Попав в беду, Лундстрём связался с единственным известным ему адвокатом. С Вигго Дюрером. Так все и работает. Рука руку моет.

Список тех, кто финансировал неизвестный Жанетт фонд Sihtunum i Diaspora, включал также Бенгта Бергмана.

Отца пропавшей Виктории Бергман.

Жанетт почувствовала, как сжимается пространство. – Как ты это нашла? – Жанетт отложила блокнот и посмотрела на сидящую напротив девушку.

– Ничего сложного, – улыбнулась Ульрика. – Просто погуглила.

Наверное, я плохой полицейский, подумала Жанетт и спросила:

– Flashback? Насколько ему можно доверять?

Ульрика рассмеялась:

– Вообще там довольно много чепухи, но и правда попадается. По большей части – сплетни про опозорившихся знаменитостей. Про них там пишут, а вечерние газеты перепечатывают и ссылаются на сайт. Иногда задумываешься, не сами ли журналисты распускают эти слухи.

Жанетт подумала, что девушка права.

– А что это за организация? Sihtunum i Diaspora?

Ульрика схватила вилку и принялась ковырять в тарелке с жареной картошкой.

– Какой-то фонд или вроде того. Я про него не так много нашла…

Что-то там должно быть, подумала Жанетт. Отправлю на это дело Хуртига.

Она смотрела на истощенную фигуру девушки. Взгляд пустой, словно она смотрит сквозь тарелку, вилка вяло чертит полоски в лужице соуса.

Девушке нужна помощь.

– Послушай… ты не думала о терапии?

Ульрика коротко взглянула на Жанетт и пожала плечами: – Терапия? Это вряд ли.

– У меня есть подруга-психолог, работает с молодежью. Я же вижу, ты что-то носишь в себе. По тебе заметно. – Жанетт помолчала. – Сколько ты весишь? Сорок пять кило?

Ульрика снова равнодушно пожала плечами:

– Нет. Сорок восемь.

Ульрика криво улыбнулась, и Жанетт наполнило теплое чувство.

– Не знаю, подойдет ли мне это. Таким дурам, как я, терапией не поможешь.

Ты ошибаешься, подумала Жанетт. Чертовски ошибаешься.

Несмотря на изломанность Ульрики, Жанетт видела в девушке силу. Ульрика сможет укрепить ее – надо только, чтобы кто-то протянул ей руку помощи.

– Психолога зовут София Цеттерлунд. Если хочешь, приходи к ней прямо на следующей неделе.

Она догадывалась, что рискует, но знала Софию достаточно хорошо и понимала: София согласится. Если только Ульрика сама захочет ходить к ней.

– Я дам ей твой номер, согласна?

Ульрика заерзала:

– Ну согласна… Только без фокусов, ладно?

Жанетт рассмеялась:

– Даю честное слово. С Софией можно иметь дело.

София встала и подошла к зеркалу в прихожей. Улыбнулась своему отражению, увидела зуб, который Виктория сломала в номере копенгагенской гостиницы. Шею, на которую Виктория накинула петлю. Почувствовала, какая жилистая эта шея, какая сильная.

Она расстегнула блузку, руки скользнули под ткань. София ощутила тело зрелой женщины, вспомнила их прикосновения – Лассе, Микаэля и Жанетт.