Когда Таня ворвалась в квартиру с упаковкой родпакета, то услышала, как Ерофеев звонит диспетчеру:

– Третьи роды! В ходу. Воды отошли. Ждем бригаду. Да, будем принимать! Срочные! Обменная карта есть! Нет уж, пусть приедет!

Мужчина бутылку унес и сам находился на кухне. Кажется, он чуток отрезвел и понимал, что рожать жена будет дома. Он вышел из кухни.

– Это… ребята! А что делать-то?

Ерофеев, не выдавая бурлившей ярости, очень спокойно сказал:

– Заберите детей, займите их чем-нибудь, возьмите влажную тряпку и протрите везде пыль в комнате. Кровать разверните к окну. Цветы вынесите из комнаты. Простыни и пеленки положите на стол. А стол пододвиньте к окну. Приготовьте тазик в ванной. Если есть еще один, тоже приготовьте. Ковер сверните и уберите.

Мужчина бросился исполнять. Таня стояла с пакетом в руках.

– А мне что делать?

Ерофеев будто вспомнил о ней.

– Положи родпакет, померяй ей давление, все запиши. Проверь обменную карту – что там нашли на УЗИ?

Дав всем задания, Саша положил руку на живот женщины, глядя на часы.

– Схватки идут каждые десять секунд. Не успеем по-любому.

– Куда не успеем? – спросила Таня.

– Отвезти. Третьи роды – это быстро. Переведи ее на кровать. Постели клеенку, чистую простыню. И жди меня.

– А ты куда?

– Кислород принесу. – Таня поняла. Дыхательный аппарат весит больше десяти килограммов. Ерофеев сам решил сходить.

– Сколько времени прошло? – спросила Таня.

– Двенадцать минут, как мы вошли, – ответил Саша. Он повернулся к мужу: – Вас как зовут?

– Петя, – сказал трезвеющий муж. – Вы чего, ребята? Я думал, вы ее заберете. Это… воды только отошли, когда я звонил.

– А пил зачем? Для храбрости или от радости?

– Ну, стресс снять! Третий у меня! Первые две – девки… а этот – поскребыш, вроде как на УЗИ пипетку нашли – пацан!

Таня увидела, как заиграли желваки на скулах Ерофеева.

– Если ты сейчас еще раз выпьешь, я вызову полицию, и твоих девочек заберет служба опеки. Понял? – От его голоса у Тани мурашки по спине побежали. Она поняла – не шутит.

И тут женщина протяжно закричала.

– Что делать? – только успела спросить Таня.

– Стой слева от нее. Давай ей дышать кислородом. – Ерофеев настроил аппарат, зашипевший газовой смесью, протянул стажерке маску на гофровых трубках.

– Все?

– Все, жди!

Она кивнула.

– Жалко, мы клизму сделать не успели и мочу спустить… Теперь уж как получится.

Мужчину сдуло в комнату, откуда слышался дружный рев детей. Ерофеев ушел, тщательно помыл руки с мылом и высушил их. Надел перчатки и протер их спиртом. Тане казалось, что он двигается слишком медленно. Женщина дышала, тужилась, стонала. Ерофеев наклонился над ней и вдруг сказал:

– Давай! Давай! Идет.

Таня прижимала маску к лицу роженицы, и та утробно гудела в нее, отчего звук был приглушенным. Таня увидела, как вышла головка младенца. Руки Ерофеева приняли ее, еще секунда – плечики, и вот уже все тельце легло на пеленку. Ерофеев подсунул под попу женщины приготовленное плоское блюдо. Женщина замолчала. Таня продолжала держать маску.

Ерофеев из родпакета достал шелк, ножницы, перевязал пуповину и между узлами пересек ее. Женщина что-то пробубнила из-под маски.

– Почему он молчит?

И в этот момент раздалось с нарастающей мощью: «Уаааа, уаааа». Ерофеев поднес ребенка к матери, держа его за тельце и одну ножку.

– Кто?

– Мальчик, – улыбаясь, сказала женщина. – Можно? – Она протянула руки.

– Подождите, – ответил Ерофеев.

Он чем-то занимался на столе. Таня услышала хлюпанье.

– Тань, принеси что-нибудь холодное!

Она сорвалась на кухню. В морозильнике нашла пакет с пельменями, замороженную курицу.

– Курица или пельмени?! – крикнула она.

– Курицу! – отозвался Ерофеев. – В пеленку заверни, – добавил он, увидев Таню с тушкой в руках.

– Куда ее?

– На живот.

Ерофеев отдал запеленутого младенца женщине, а сам склонился к чему-то темно-бурому на блюде, между ног у женщины.

– Послед родился. Померь женщине давление и приходи осматривать.

Таня перегнулась через плечо фельдшера, который внимательно осматривал темно-бордовое месиво с матовой пленкой и метровой извитой трубкой пуповины.

– Сто десять на семьдесят, пульс восемьдесят. А что тут?

– Маточная поверхность ровная, потерянных фрагментов нет. Обвитая не было. Ребенок родился и закричал сразу. – Ерофеев будто диктовал. – Как оцениваешь крик по Апгар? [104]

Таня припомнила, чему учили на акушерстве:

– На восемь-девять баллов.

– Хорошо. Уродств и травм нет. Роды, конечно, быстрые, но для третьих – это нормально. Разрывов промежности я…

Тут хлопнула дверь, и в комнату вошла румяная акушерка.