Шрифт:
«Что-то знает Шура Лифшиц…»
А. Володину
* * *
Что-то знает Шура Лифшиц: понапрасну слез не льет. В Петербургский смог зарывшись, зерна истины клюет. Так устроившись удобно среди каменных громад, впитывает он подробно этих зерен аромат. Он вонзает ноги прочно в почвы лета и зимы, потому что знает точно то, о чем тоскуем мы. Жар души не иссякает. Расслабляться не пора… Слышно: времечко стекает с кончика его пера.Гимн уюту
А. Пугачевой
«Благородные жены безумных поэтов…»
* * *
Благородные жены безумных поэтов, от совсем молодых до старух, героини поэм, и молвы, и куплетов, обжигающих сердце и слух. Вы провидицы яви, рожденной в подушках, провозвестницы света в ночи, ваши туфельки стоптаны на побегушках… Вы и мужнины, вы и ничьи. Благородные жены поэтов безумных, как же мечетесь вы, семеня в коридорах судьбы, бестолковых и шумных, в ожидании лучшего дня! И распахнуты крылья любви вековые, и до чуда рукою подать, но у судеб финалы всегда роковые, и соперницы чуду под стать. Благородных поэтов безумные жены, не зарекшись от тьмы и сумы, ваши души сияют, как факел зажженный, под которым блаженствуем мы. в этом мире, изученном нами и старом, что ж мы видим, спадая с лица? Как уродец, согретый божественным даром, согревает и ваши сердца. Но каким бы он в жизни ни слыл безобразным, слышим мы из угла своего, как молитвы возносите вы ежечасно за бессмертную душу его. И когда он своею трепещущей ручкой по бумаге проводит пером, слышу я: колокольчик гремит однозвучный на житейском просторе моем.«Восхищенность вашим сердцем, вашим светом…»
* * *
Восхищенность вашим сердцем, вашим светом, нерастраченным теплом мне вручило провиденье этим летом, как последний мой диплом. Ах, не очень торопливо (не взыщите, что пути иного нет) я готовился к последней той защите пять десятков с лишним лет. Но за окнами — все новые пейзажи и природа уж не та!.. Все уходит. Исчезают даже голос ваш и красота. Лишь трамвай, в свои пространства уползая, в новом видится окне. Он оставлен с тех времен как память злая и о вас, и обо мне.«Дама ножек не замочит…»
* * *
Дама ножек не замочит, друг мараться не захочет, и на свалку спишут старый двор. Защитите его, струны, от изменчивой фортуны. Наша жизнь — короткий разговор. Что ж вы дремлете, ребята: ведь осколки — от Арбата! А какая улица была! Разрушители гурьбою делят лавры меж собою. Вот какие в городе дела. Ни золота и ни хлеба ни у черта, ни у неба, но прошу я без обиняков: ты укрой меня, гитара, от смертельного удара, от московских наших дураков. Пусть мелодия простая, но, из сердца вырастая, украшает наше ремесло. Ты прости меня, гитара, может, я тебе не пара, просто мне с тобою повезло.«Над глубиной бездонных вод…»
* * *
Над глубиной бездонных вод, над атлантической громадой взлетает солнечный восход, рожденный райской канонадой. Внизу — Европа в облаках, а тут — пушкарь. Он знает дело: горит фитиль в его руках — и птица райская взлетела. Гордись, пушкарь, своей судьбой глашатай света и свободы, — покуда спорят меж собой внизу эпохи и народы. Пока твой свет с собой зовет, пока чисты твои одежды… Ведь что мы без твоих щедрот, без покаянья и надежды?«Распахнуты дома. Безмолвны этажи…»
* * *
Распахнуты дома. Безмолвны этажи. Спокойным сном охвачены квартиры. Но к зимней печке ухо приложи — гудят за кладкою мортиры. Гуляет тихий вечер по земле, беспечный… Но в минуту роковую толченый перец в склянке на столе готов напомнить пыль пороховую. Стоит июль во сей своей красе. За поворотом женщина смеется, но шаг — и стратегическим шоссе тропинка к дому обернется. По улицам, сливая голоса, неотличимы брат от брата, текут и строятся полки и корпуса, которым не даровано возврата. Где родились мы? Под звездой какой? Какие нам определяют силы носить в себе и ярость, и покой, и жажду жить, и братские могилы?Памяти Обуховой
Е. Камбуровой