– А что, сообразительный паренек, – задумчиво пробормотал Костюк.

– Ну да, – согласился Дорофеев. – У этого девайса большая скорость передачи данных.

– Дяденьки, речка глубокая. Я мог бы переплыть, но укропы по ней фонарями шарят. Пост у них на другой стороне. Не понял, сколько рыл. Там машина работает. У них землянка или что-то такое за деревьями, – глухо прошептал Иван.

– Землянка наша в три наката, – проговорил Дорофеев. – Сосна сгоревшая над ней…

– Все понятно, – перебил его Андрей. – Точнее, ничего не понятно. Савельев, Дорофеев, готовы окончательно испортить себе карму? Тогда за мной. Остальным залечь у моста. Если что, отсекайте нас огнем. Если знак не подам – двести метров на юг, и там переправляйтесь самостоятельно.

– Знак-то какой? – не понял Липник.

– Восклицательный, блин!

Через несколько минут три человека степенно вступили на мост. Неспешность требовала титанических усилий. Савельев старательно шаркал ногами. Дорофеев что-то мурлыкал под нос. В лунном свете поблескивали шевроны добровольческого батальона. Колотились сердца. Пальцы нервно теребили антабки автоматов, висящих на плечах.

Ополченцы прошли половину моста, когда на противоположной стороне наметилось шевеление, забегали огоньки электрического света. Звякнуло металлическое изделие – понятно какое. Лучи фонариков сконцентрировались на людях, бредущих по настилу.

– Хлопцы, да уберите вы свет, – пробормотал Андрей, раздраженно щурясь. – Свои, не видите, что ли?

Двое солдат заступили ему дорогу. Знаки различия на их униформе были другие, что, безусловно, внушало оптимизм, но эти ребята тоже служили в «непобедимой и легендарной» украинской армии.

– Кто такие?

– Батальон «Днепр-4», – сообщил Андрей. – Из Ясиново. Возвращаемся с несения дежурства. Машина сломалась недалеко, в паре верст отсюда. Вообще глухо, движок полетел напрочь. Не куковать же всю ночь? Ремонтировать все равно некому. Пешком быстрее дойдем.

Эти трое, видимо, не вызвали у часовых никакого подозрения. Несогласованность во взаимодействии различных подразделений украинской армии была такой же вопиющей, как у гитлеровцев в Великую Отечественную.

Хрен их знает, откуда они направляются и куда. Но вроде свои.

– Документы покажите, – проворчал караульный.

Устраивать рукопашную прямо на мосту Окуленко хотелось меньше всего. Неизвестно, сколько солдат за мостом держат их на прицеле. С документами у липовых бойцов незалежной было все в порядке, если не обращать внимания на некоторые несоответствия физиономий и фотографий. Кряхтя и чертыхаясь, Андрей извлек из внутреннего кармана новенькую солдатскую книжку, сунул караульному. Тот мельком глянул в нее, при этом широко зевнул.

«Сто гривен надо было внутрь положить», – мелькнула у командира шальная мысль.

Он чувствовал, как напряглись его подчиненные, сам подобрался, натянулась пружина в мышцах.

Но проверяющий спокойно закрыл документ, вернул его владельцу и заявил:

– Ладно, хлопцы, топайте, куда вам надо. Может, поспите еще чуток. Слава Украине!

«Без этого никак, – подумал Андрей. – Мантра какая-то».

– Героям слава! Удачно отдежурить, хлопцы.

У двух других солдат часовые документы проверять не стали – какой смысл? Караульный зевал так, что едва не сворачивал челюсть.

– Пароль скажи, – вдруг произнес второй.

В воздухе снова зависло напряжение. Угроза стиснула колени капитана, зазвенела пружина, сжавшаяся до упора.

– Пароль? – удивился Андрей. – Ты что, любезный, охренел?

Караульные засмеялись. Им даже в голову не приходило, что они находились в шаге от смерти.

– Стас прикалывается, не пугайтесь, – сообщил первый. – Проходите, чего застыли!

Ополченцы двинулись дальше на одеревеневших ногах. Поскрипывали бревна наката. Дорофеев опять что-то напевал.

Савельев кряхтел и шаркал ногами.

– Ну и тупые!.. – выдал он свистящим шепотом. – Как пиндосы, так и эти их верные служки.

– А что ты хотел? – сквозь зубы пробормотал Дорофеев. – У пиндосов, которые в Белом доме рулят, даже на эмблеме осел нарисован.

«А на Украине история сразу становится фарсом, – подумал Андрей. – Революции потешные. Воюют так, словно дрова тупым топором рубят. Только и могут снарядами и минами бросаться».

На Савельева нашла какая-то блажь. Он шел и бурчал себе под нос грязные ругательства, поносил последними словами ненавистных оккупантов и агрессоров.

– Да ладно, дружище, не бери в голову, – сказал Дорофеев. – Как говорит в таких случаях мой личный психолог, да пошли они все на хрен, твари долбаные.

Ополченцы сошли с моста и медленно проследовали мимо поднятого шлагбаума и дощатого сооружения, в котором поблескивали огоньки и поскрипывала рация. Дальше темнел контур грузового автомобиля. Несколько человек возились у кузова, вытаскивали оттуда какие-то ящики. Из строения доносился храп. Там давила на массу отдыхающая смена.

– Много их, – прошептал Андрей. – Глупо нападать, пусть стоят.