3. Фотограф, отснявший пленку № 3, оставил нам, пожалуй, лучшие фотопортреты Юрия Дорошенко и Семена Золотарева. Это свидетельствует о том, что Николай Тибо-Бриньоль легко сошелся с этими малознакомыми ему людьми (кадры № 8 и 10) и они попали в диапазон его «психологического комфорта».

Фотопленка № 3, кадры № 8 и 10. Это, пожалуй, лучшие фотоснимки Юрия Дорошенко и Семена Золотарева, сделанные в походе. Кстати, снимок № 10 особенно интересен для нас тем, что ясно свидетельствует о невозможности предположения, будто рассматриваемая фотопленка (№ 3) извлечена из фотоаппарата Игоря Дятлова. Последнего мы видим на заднем плане снимка № 10, не подозревающим о моменте съемки и не готовым к нему. Такого не могло бы быть, если бы Дятлов отдал свой фотоаппарат кому-либо для того, чтобы его сфотографировали. Обратите внимание на отсутствие ветра и, что кажется очевидным, вполне комфортные погодные условия.

Можно, кстати, дать и совсем иную трактовку этим фотоснимкам — Николай Тибо еще до похода успел познакомиться с Дорошенко и Золотаревым, сойтись с ними и выработать вполне определенное — позитивное — отношение к обоим. В любом случае, наличие упомянутых фотографий на пленке № 3 является еще одним доводом против каких-либо инсинуаций в стиле умозрительных теорий «противопоставления Золотарева остальным членам группы». Мы можем быть уверены, что Золотарев никому себя не противопоставлял, а напротив, сумел установить доброжелательные отношения со всеми «знаковыми фигурами» из числа членов группы — Кривонищенко, Тибо-Бриньолем, Слободиным (да и Дятловым тоже, на сей счет существуют вполне определенные воспоминания современников, но сейчас нас интересует только информация, заключенная в фотографиях).

4. Исключительно интересным в рамках нашего исследования является факт полного равнодушия фотографа, отснявшего фотопленку № 3, к девушкам-туристкам. О том, что Людмила Дубинина выпадала из «области психологического комфорта» Георгия Кривонищенко, было написано выше. Но это не мешало Георгию очень тепло и по-товарищески относиться к Зине Колмогоровой. В случае с Тибо-Бриньолем мы не видим даже этого — он явно не желал фотографировать девушек вообще. Если кто-то из них и попадал в кадр, то случайно, как, например, на фотоснимке № 9, на котором мы видим Людмилу Дубинину на заднем плане, и то только потому, что фотоснимок делал не сам Тибо-Бриньоль. Он отдал свой фотоаппарат кому-то из членов группы, дабы тот быстренько «щелкнул» его. В результате получился этакий «походный фотопортрет на лыжне». Поэтому вопрос о включении в кадр Дубининой решал в момент фотосъемки вовсе не Тибо. Можно не сомневаться, если бы именно Николай выбирал ракурс для этого снимка, он бы сделал так, чтобы Людмила в кадр «не вошла». Это наблюдение, кстати, полностью соответствует тому, что мы увидим в поведении Рустема Слободина (см. ниже).

Снимок № 9 из фотопленки № 3, предположительно происходящей из исчезнувшего фотоаппарата Тибо-Бриньоля. Присмотритесь внимательнее, этот кадр таит в себе много интересного. Фрагмент снимка № 9 из фотопленки № 3. При внимательном рассмотрении можно видеть на левом боку Николая Тибо-Бриньоля самодельный нож «финского» типа, подвешенный к карману самодельным приспособлением вроде крючка. На рукоять ножа и крючок указывают стрелочки. Можно видеть даже часть гарды (упора, предотвращающего соскальзывание руки на лезвие). Нож подвешен «под правую руку», что свидетельствует о том, что Тибо был правшой.

А вывод из данного наблюдения напрашивается вполне очевидный — никакой «борьбы из-за девушек» внутри группы не происходило. Вообще. Группа не дробилась на подгруппы вокруг девушек, что иногда наблюдается в инфантильных, неоформленных молодежных коллективах (кстати, подобная самоорганизация молодежных групп вокруг незрелых девушек является весьма опасной с точки зрения виктимологии и может рождать конфликты, влекующие за собой серьезные правонарушения). В походе Игоря Дятлова этого не было и в помине. Об этом было известно из воспоминаний современников, теперь их рассказы подтверждают немые свидетели случившегося — фотоснимки похода.

5. Упомянутый кадр № 9 из пленки № 3 интересен нам и в силу других причин. Прежде всего, он весьма выразительно характеризует погоду, которая стояла в долине рек Лозьвы и Ауспии во время перехода группы Дятлова. Сами по себе температурные показатели без знания влажности воздуха и скорости ветра мало что могут сообщить о комфортности внешней среды. Зато ватник Тибо-Бриньоля, снятый с тела и заброшенный на рюкзак, ясно и притом однозначно свидетельствует о том, что никаких запредельных погодных катаклизмов тогда не было. Тибо снял ватную куртку («ватник»), набросил поверх свитера, не застегивая, ветровку и спокойно зашагал по лыжне… И ему — нормально, он улыбается, позируя, фотографу. Никакого погодного кошмара ни в конце января, ни 1 февраля 1959 г. в тех местах не наблюдалось, и упомянутая фотография является тому ярким подтверждением.

6. И еще одно очень важное наблюдение, которое — увы! — не сделали «исследователи» трагедии, полгода вглядывавшиеся в выложенную Алексеем Коськиным фотоподборку. Мы знаем, что Николай Тибо-Бриньоль имел незарегистрированный финский нож (т. е. без номера и, скорее всего, самодельный). Кроме него, «финки» имели Колеватов и Кривонищенко. В те времена криминалистическое понятие «ножа финского типа» было самым общим — под таковым понимался нож, имеющий лезвие с обушком (т. е. односторонне заточенное) и стопор для руки (гарду). На приведенной выше фотографии № 9 мы видим рукоять этого ножа и гарду. К гарде прикреплено простейшее приспособление наподобие крючка, которым нож подвешивался к карману. Нож не был приспособлен для скрытого ношения, он все время оставался на виду, как и «финка» Кривонищенко, которую можно видеть на многих походных фотографиях Георгия.

7. Подвеска Николаем своего ножа на левом боку однозначно свидетельствует о том, что Тибо-Бриньоль был правшой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что незадолго до гибели он спрятал свои шерстяные перчатки в правый карман меховой куртки, которая была в ту минуту на нем. Это естественное, вне-рассудочное для правши движение. Из факта нахождения обеих перчаток в правом кармане куртки некоторые исследователи пытались делать далеко идущие выводы о пребывании Тибо в бессознательном состоянии и его утеплении товарищами по походу после получения им фатальной травмы головы. Логика их рассуждений была примерно такова: если бы Тибо был в сознании и одевался сам, то непременно вытащил бы перчатки из кармана. Более очевидная мысль — что Николай сам снял перчатки и, скомкав, засунул в карман, — светлые головы чудаков не посещала. Между тем факт нахождения обеих перчаток в одном кармане наводит на мысль, что Тибо торопливо засунул их в карман правой рукой, в то время как левая была занята чем-то таким, что Тибо не хотел выпускать из рук. Это мог быть фонарик, а мог быть нож, в зависимости от того, как Николай оценивал степень грозившей ему опасности.