Наказывать. Надеюсь, он это имеет в виду в горячем, сексуальном смысле? А не то, что он собирается учить меня дисциплине. Предполагаю всё таки, что последний вариант, судя по угрюмому выражению на его лице.

Я тяну руки, но это бесполезно. Я оказалась надежно привязана к железному изголовью.

– Что ты собираешься делать со мной, Брэк?

– Я собираюсь преподать тебе урок, чтобы ты больше не посмела отвлекаться от поставленой для тебя задачи, моя милая малышка-Блю. Бондаж будет сдерживающим фактором для тебя, чтобы держать тебя сосредоточенной. И ты узнаешь, наконец, каково это быть голой и привязанной к кровати.

Он распахивает мой халат и шелковая ткань падает по обоим бокам.

– Ты приковала меня к кровати и так и оставила, когда уходила из моей жизни.

Он смеется надо мной? Это было ничто по сравнению с тем, что он сделал для меня.

– Мне нужно напомнить тебе о том, что это ты, блядь, ткнул в мою челюсть пистолетом? Если кто-то имеет право обижаться на то, что произошло той ночью, то это я!

– Я только что узнал, что женщина, в которую я был влюблен совсем не та, за кого себя выдает. И возможно, это вскружило мне голову. Не забывай, что несмотря на твои мотивы, ты предала меня. И это, блядь, не самое приятное чувство. И ты оставила меня прикованного наручниками к кровати после того, как я положил свой пистолет и позволил тебе взять его.

– Постой, ты не был в наручниках так уж долго. Я послала сообщение Джейми, как только села на самолет.

– Он не получил твое сообщение. Плохая сотовая связь, я полагаю.

О Боже. Я помню, что был шторм в ту ночь.

– Тогда, кто же освободил тебя?

– Агнес.

Я залилась смехом.

– О Боже!

– Это не было смешно, Блю.

Я вижу, что он уже опять на взводе, но я не могу удержаться от смеха.

– Да, ты прав. Это просто помереть со смеху можно.

– Я был прикован к постели двенадцать часов.

Ох, дерьмо. Двенадцать часов-это очень долго. К тому времени, как его освободили, я уже почти вернулась в США. И мне стыдно за это.

– Я сожалею, Брек. Я не думала, что так случится. Должно быть, Агнес получила довольно интересное шоу.

– Я был совсем голый, когда она пришла убираться на следующее утро. Я боролся и кричал, пытаясь освободиться, и лишился простыни, - старушка, наверное, была в восторге, - Может, мне стоит оставить тебя в таком состоянии, чтобы тебя в таком виде нашла твоя сестра, и ты поняла, насколько это унизительно.

– Пожалуйста, не надо. Я не смогу ей ничего объяснить

– Ты могла бы сказать ей, что твой почти-что-муж оставил тебя так?

Он так уверен, что я собираюсь сказать да.

– Я еще не согласилась выйти за тебя замуж, - пока нет.

– Конечно же, нет. Вместо того, чтобы думать о нашем будущем, ты была занята мыслями о том, как заманить меня к себе в кровать.

– Это не правда. Я много думала об этом.

– Тогда расскажи мне, как далеко ты зашла в своих мыслях.

Я тяну на себя руки.

– Я не хочу вести такой серьезный разговор, пока прикована к кровати.

– Нет-нет. Ты останешься так до тех пор, пока я не решу отпустить тебя.

Я бы накричала на него сейчас, если бы за стенкой не находилась Эллисон.

– Если ты не собираешься освободить меня, то можешь отвалить от меня прямо сейчас.

– Да. Я знаю, - Этот ублюдок смеется надо мной снова. Он делает это слишком часто.

– Меня с детства учили правильно. Я знаю, что в Братстве вопросы морали размыты. Я не знаю, как смогу жить в таком окружении.

Он смеется. Снова.

– Блю. Мы встретились, потому что ты пыталась убить моего отца. Я извиняюсь, но для меня это немного ставит твои принципы под сомнение.

Ладно. Он меня подловил.

– Я знаю. Но ты бы лучше помалкивал.

– Ты не должна беспокоиться об этом. Если ты будешь моей женой, это избавит тебя от возможности запачкать руки.

– Но в этом тоже проблема. Я не хочу быть бесполезной. Я хочу чем-то заниматься. Я просто сойду с ума, если буду сидеть все время дома.

– Мы что-то придумаем с этим. О чем ты еще думала?

А вот это его заденет.

– Я не уверена, что хочу рожать детей в мире, где ложь, воровство и убийство в порядке вещей. Я хочу привить им правильные моральные ценности.

– Ты ведешь себя так, будто у нас нет никаких моральных устоев. Это далеко не так. У нас есть очень строгие правила и убеждения. Семья и честь значат для нас все. И наши дети будут обучаться этому. Я не думаю, что хотя бы половине детей в мире с детства прививают такие качества.