Мысль, пришедшая в голову, как озарение прошила весь мозг насквозь.

«Неужели и этот, твою мать?… — подумал Батяня. Да вроде не похож, хотя хрен его знает, чему их там, в польской «школе», учат. Нет, вряд ли. Такое лицо никаким гримом не нарисуешь. Для этого надо лет пять пить всякую дрянь, не просыхая. И не мыться неделями».

— А поймали или еще нет? — не унимался «синяк», решивший узнать все, так сказать, из первых уст.

«Ах, вот ты о чем, дорогуша!» — вспомнил наконец Батяня, но вслух произносить этого не стал.

Теперь сразу все встало на свои места. И название города, и вопрос бомжа — майор вспомнил нашумевшее сообщение в новостях о двух неизвестных, совершивших на прошлой неделе одно из самых крупных ограблений в истории Великобритании.

— Нет, не поймали! — удивляясь крайней осведомленности «синяка», майор посмотрел на него уже другими глазами.

Бомж явно был горд тем, что сумел впечатлить «марсианина» своей начитанностью.

— Что пан удивляется, мы ж здесь и литературу читаем. Свежие газеты и журналы регулярно поступают, — смакуя, что озадачил военного, добавил Плешак и достал из кармана помятый газетный лист. — Не каждый день полиция миллионы предлагает, — хмыкнув, добавил он. — Вот повезет кому-то. Нет чтобы нам. Не с нашим, наверное, счастьем на большие деньги рассчитывать. Так только, если перепадет что вместе с мусором. Бывает же, что и деньги выбрасывают.

Второй бомж, дойдя до пакета, якобы невзначай наступил на него, втаптывая в мусор, накатил сверху пластиковую бутылку. Покрутился немного, поглазел и вернулся назад к беседующим Батяне и Плешаку.

Наконец заборники турбин были очищены. Правда, остались вмятины на фюзеляже да трещины на стеклах ЖК-мониторов, влияющих на невидимость вертолета. Но это были уже те повреждения, которые на месте не исправишь. Тут требовались специалисты и запасные части. Главное было достигнуто — вертолет мог продолжить полет.

Коршунов включил двигатель, и лопасти винтокрылой машины, набирая обороты, завертелись в бешеном ритме. Воздушные потоки, вызванные их вращением, вздымали мусор, и бомжи, прикрываясь руками, пятились. «Крот» все выше и выше поднимался в воздух. В конце концов он растворился в ночном небе.

— Порядок! — улыбнулся Коршунов. — Относительный, конечно, если не считать появления этих двух типов…

— Бомжи бомжами, на помойке живут, а вежливые какие-то! — диву давался Батяня.

— Польские бомжи особо от наших не отличаются, — вставил начитанный и неоднократно бывавший в Польше капитан. — Разве что бреются и по возможности моются, да еще брезгуют стеклоочиститель пить, одеколон и прочие сомнительные спиртосодержащие жидкости, не предназначенные для внутреннего употребления. Тут это не принято. Или, может, просто они не догоняют, что и суррогаты «вставляют». Наши-то попроще и посообразительнее… А так — да, вежливы. Любой «синяк» обязательно спросит у прохожего разрешения — мол, а можно ли обратиться с вопросом? При этом клянчить у прохожих деньги никогда не будут: ну, сигаретку стрельнут, попросят допить уже начатое пиво. Но это, понятно, внешняя сторона, на самом деле особой моральностью тоже не отличаются.

— Да уж, — согласился Батяня. — Бомжами не рождаются, ими становятся. Верна поговорка — человек опускается медленно. И мало кто может потом подняться и стать полноценным членом общества.

— А, по-моему, бомж, это просто порода людей такая. В голове по-другому устроено у таких типов. Им квартиру подари, дай непыльную работу. Они все равно через месяц-другой на помойке окажутся. Им там комфортнее живется. Кстати, — словно вспомнив что-то важное, произнес Коршунов, — я недавно передачу смотрел. Про наших бомжей, живущих на мусорных свалках. Так, оказывается, у них там особо не забалуешь, свои порядки, строго. По совершенно другим законам люди живут. Субординация своя существует. Не менее строгая, чем в армии.

— Законы повсюду свои, — кивнул Лавров, — и в этом смраде паскудном.

У капитана последние слова майора вызвали неприятные ощущения, и уже отошедшее чувство тошноты вновь подступило к горлу, сжимая его в комок.

Внизу, на земле, оставшаяся парочка занялась своими делами. Картавый, взобравшись снова на мусорную кучу, где только что стояла чудо-машина, разгреб руками мусор и вытащил оттуда пакет и еще какой-то предмет. Забрав теперь уже свое имущество, он вернулся к жилищу, если так можно было назвать небольшой ржавый автомобильный вагончик.

— Что там? — поинтересовался Плешак, заметив в руках товарища пакет, который тот прижимал к груди, как нечто ценное и дорогое его сердцу.

— Паны инопланетяне потеряли. Ну, не совсем потеряли. Я им в этом немного помог.

Вороватый «синяк» развернул пакет. В нем оказался сухой паек для летного состава.

— Какими-то они мне сразу подозрительными показались, — заметил Картавый.

При свете лампы они разглядели надпись кириллицей, свидетельствовавшую о том, что сухпай выпущен Краснодарским заводом для МО РФ. А вторым предметом, оказался десантный стропорез в черных кожаных ножнах с номером и эмблемой. Вот это была стоящая находка. Не каждый день такое на помойке найдешь.

— Он, наверное, дорого стоит? — восхитился Картавый.

— Да уж, немало.

Маргарита Бурцева со слегка измененной внешностью устраивалась в номере гостиницы «Балтика». Ее перекрашенные в черный цвет волосы были немного подстрижены и аккуратными прядями уложены назад. Макияж старил ее на несколько лет, добавляя лицу «возраста» и делая из привлекательной женщины невзрачную «серую мышь». Грациозной походкой, мало соответствующей своему теперешнему виду, Маргарита прошла по комнате. Открыв чемодан, она стала доставать вещи и раскладывать их в стоящий рядом шкаф. Среди вещей был и ноутбук, который она, бережно взяв, положила на стол. Закончив наводить порядок, Бурцева присела за ночной столик. Глядя на свое отражение в зеркале, она принялась пальцами разглаживать морщинки под глазами. Взгляд карих глаз был серьезен и задумчив. Смотря на свое отражение в зеркале, она погрузилась в воспоминания. Да, было совсем другое время, совсем другая страна. И как же круто потом все изменилось. Хотела ли она тех изменений? Наверное — да. Раз это случилось с ней…