— А что, если я скажу вам, что он недолго останется у власти?

Она подумала, что много чего могла бы сказать в ответ, но предпочла промолчать. Хорошо, что Хэнка нет рядом.

— Англо-иранцы вернут себе то, что потеряли, — продолжал он. — Но теперь все будет иначе. Времена изменились.

Она сделала глоток из бокала.

— Основная доля достанется ведущим компаниям, но сейчас мы пытаемся создать коалицию добровольцев. Нам нужны люди, у которых в распоряжении имеются ресурсы, доступные в любой момент.

— Потому что, если вы отдадите все главным компаниям, это будет выглядеть некрасиво.

— Совершенно верно. Это Америка. Нам нравится выискивать маленького человека. — Он окинул взглядом окрестности. — Прекрасный день, не правда ли?

Хэнк начал бы выжимать информацию о суммах, процентах, но это неверный подход; нужно просто согласиться и довериться этому человеку и Джонасу.

— Мы возьмем столько, сколько вы сможете нам дать, — сказала она. Можно было бы спросить о временных рамках, но это еще хуже, чем спрашивать о размерах доли. Все-таки какое облегчение, что Хэнка с ними нет.

— Вы знаете СЕДКО? [114]

— Я знакома с Биллом Клементсом.

— Свяжитесь с ним, когда вернетесь в Техас. Скажите, что от меня.

Джонас направил катер в сторону Аннаполиса; Джинни и ее собеседник заговорили о другом. Их колени соприкоснулись, потом еще раз. Она ждала, что по возвращении в порт он пригласит ее выпить, и уже решила, что откажет. Он не пригласил, что ее очень задело. Разумеется, все к лучшему. Из отеля она позвонила Хэнку и коротко, не вдаваясь в детали, сообщила, что необходимо высвободить как можно больше наличных. Они оба привыкли к подобному стилю, оба знали, что не следует обсуждать подробности по телефону.

К тому моменту стало ясно, что на ближайшие десятилетия будущее создается по ту сторону океана. Первую скважину пробурили в Ираке в 1927-м, когда страна еще называлась Месопотамией, и она производила девяносто пять тысяч баррелей в день. Крупная техасская скважина даже тогда давала не больше пятисот, в лучшем случае — тысячу, и все понимали, что это лишь вопрос времени. Настоящая нефть хранится в Персидском заливе. Если бы в Ираке нашли нефть лет на десять-двенадцать раньше, Османская империя ни за что бы не пала. И сейчас мир был бы совсем иным.

К 1950-му нефтедобыча в Техасе стала сомнительным бизнесом. Затраты колоссальные, скважины дают все меньше, и даже если вы сумели отыскать нефть, нет никаких гарантий, что вам разрешат ее добывать. Правительство готовилось к войне с Россией, им нужны были нетронутые запасы, а лучший способ сохранить нефть — оставить ее там, где нашли. Стратегические резервы, так они это называли. Для правительства, может быть, и хорошо, но очень плохо для нефтепромышленников.

Правильного решения не было. Золотые деньки 30-х — заправляешь танкеры ночью и тут же отправляешь за границу, и квоты тебя не касаются — давно миновали. Надо перебираться за океан. По всей бывшей Османской империи можно выкачивать нефть за гроши. Никакой инфраструктуры там пока нет, но это лишь вопрос времени.

4 июля 1917 года

Дверь в кабинет я оставляю открытой, чтобы слышать звук ее легких шагов по дому. Когда с лестницы доносится шум, словно бы случайно спускаюсь — посмотреть, кто это, сердце колотится… но почти всегда это Консуэла или ее дочь.

Несколько дней не наведывался на пастбища. Салливану сказал, что погряз в бумажных делах. Выдумываю причины, чтобы оставаться дома.

Когда же это точно она, несусь к дверям. Если она не в западном крыле (я сижу в конце восточного, по другую сторону лестницы), иду к лестнице в надежде поймать ее там или в холле внизу. Делаю вид, что внимательно изучаю витраж, за тридцать лет намозоливший глаза, зато с этой точки мне отлично видно, кто входит через парадные двери или идет в другое крыло здания.

Шаги Марии легко отличить от грубого топота вакерос, но постоянно путаю их с походкой Консуэлы и ее дочери Флорес. А еще с Мирандой и Лупе Хименес. Завидев меня, они нервно озираются — теперь все подозревают, что я замышляю недоброе, а на самом деле я всего лишь надеюсь увидеть вместо них кое-кого другого.

Если я не вижу ее несколько часов (кажется, что несколько недель), хватаю стопку бессмысленных бумаг, бреду по коридору, будто по делу; когда дверь библиотеки раскрыта, заглядываю туда якобы за нужной книгой или справочником — «Клейма крупного рогатого скота» 1867 года выпуска, например, или за чем-нибудь еще столь же полезным, — но Мария считает, что я занят серьезными делами. Мы болтаем с полчасика, потом она извиняется, что отвлекла меня от работы, и возвращается к своим занятиям или уходит куда-нибудь, а меня окончательно покидают силы.