Она входит в гостиную, отец сидит у камина. Не замечает ее — она остается в тени — он подтащил кресло к самому очагу и читает какую-то тетрадь в кожаном переплете. Дочитав страницу вырывает ее, наклоняется и швыряет в огонь. Рядом на полу еще три таких же блокнота — что-то вроде дневников. Несколько минут она наблюдает за ним. Наконец решается подойти.

— Что ты делаешь?

Лицо у него бледное и покрыто каплями пота, будто его лихорадит.

— Твой дед всю жизнь лгал, — после долгой паузы с трудом выговорил он.

Отец, казалось, готов был разрыдаться, и она вспомнила, что папа одной из ее школьных подружек тоже любил вот так поплакать у камина, и подумала, что у всех отцов, наверное, так заведено.

Он взял себя в руки.

— Надо закончить дела. — Поднявшись, он швырнул в огонь все четыре блокнота разом. Поцеловал ее в макушку: — Спокойной ночи, дорогая.

Убедившись, что отец ушел, она схватила кочергу и выгребла блокноты из камина. Пламя едва тронуло их.

Она не показала их братьям, и вообще никому. Знала, что единственный человек, на кого можно положиться, — она сама.

Джонас весь день вел себя странно; после школы, вместо того чтобы ехать к отцу на пастбище, поднялся к себе. Она присматривалась к брату за ужином — он едва прикоснулся к еде. Может, заболел?

Со стола прибрали, Пол и Клинт ушли в библиотеку играть в карты. Она выбралась на свою террасу почитать и, глянув в темноту, увидела фигуру, направлявшуюся к конюшням. Голова опущена, плечи поникли, как будто человек смущен и растерян, и она сразу поняла, что это Джонас.

Даже позже она не могла себе объяснить, почему пошла за ним. Подкралась к конюшне и затаилась. Зажегся свет. Может, у брата здесь свидание с девушкой? Интересно с кем. Но тут он начал выводить лошадей, шлепал их по крупу, отправляя скакать в прерии.

Она подобралась ближе и смотрела через щелку, как он стаскивает сено и сваливает его в кучу. А потом приволок банку нефти и вылил сверху на сено.

— Что ты делаешь? — крикнула она, распахивая двери.

— Джинни? — потрясенно произнес он.

— Что ты делаешь? — повторила она.

— Это единственный способ вырваться на волю.

Она не поняла.

— Это все отец. Любопытно, что будет, когда он поймет, что я ему слишком дорого обхожусь? Деньги всегда были верным путем к его сердцу. Можешь донести на меня, мне все равно.

— Я никому не скажу.

— Тогда иди глянь, не осталось ли лошадей в стойлах. А то я сейчас туго соображаю.

Она проверила каждое стойло.

Он соорудил факел из палки и старой рубашки. А она сквозь приоткрытую дверь наблюдала, как он сунул факел в керосин, запалил его. И швырнул прямо в кучу сена. Шумно пыхнуло пламя. Он выскочил наружу и захлопнул за собой двери. Они сидели на холме и смотрели, как светит огонь сквозь щели конюшни, будто маленькое солнце всходило внутри. Повалил дым, брат поднялся на ноги, прижал ее к себе, а потом, взявшись за руки, они тихонько побрели наверх, к отцовскому дому.

Он чисто выбрит, влажные волосы аккуратно причесаны. Одет в новые рубашку и брюки, туфли начищены до блеска. Он захватил с собой папку со всеми метриками и прадедушкин кольт, уже не работающий, но гравировка П. МакКаллоу отлично видна.

Он обошел всю террасу, разыскивая ее, увидел раскрытые стеклянные двери.

Она сидела в кресле, читала.

И сразу узнала его.

— Вы, должно быть, ищете Долорес.

— Нет.

— Люблю разжигать камин, приезжая сюда, — сказала она. — Даже если приходится открывать дверь из-за жары.

— Очень мило.

Она ждала, что еще он скажет.

— Я работаю у вас.

— Я помню.

Кажется, прошла вечность, прежде чем он сумел произнести следующую фразу.

— Я правнук Питера МакКаллоу. Я хотел работать у вас, потому что… — И не решился продолжить; это прозвучало бы бредом.

Ее лицо оставалось безучастным, никакой реакции.

Из кожаной папки, которую он тоже вычистил и отполировал перед выходом, достал бумаги и письма. Подойдя ближе, протянул ей все и тут же отступил. Пока она читала, он разглядывал комнату. Огромная, метров тридцать на сорок. И потолки не меньше десяти метров высотой, балки наверху как в старинной церкви. В одну эту комнату запросто поместились бы целиком три дома размером с дедушкин. Вспомнился особняк Арройос.

Она прочла несколько первых страниц, остальное принялась быстро просматривать.

— Мы родственники, — повторил он.

Взгляд оставался равнодушным, но руки начали слегка подрагивать.

— Боюсь, вынуждена просить вас удалиться, — спокойно проговорила она.

Он растерянно вновь указал на бумаги.

— Вы немедленно покинете этот дом, — не меняя тона, повторила она. — Мистер Колмс выпишет вам чек.

Улисс попытался что-то объяснить, но она молча поднялась и, не обращая на него ни малейшего внимания, словно его здесь вообще не было, подошла к мраморному столику, сняла телефонную трубку.