У меня на это имелось свое разумное объяснение: Стершин сам не станет руки марать, вот и поручил кому-то другому убрать экс-сотрудника и только после этого нанес личный визит в его квартиру. А что та осталась без присмотра, так мало ли почему. Да и кто сказал, что это так, – может, убийца находился в тот момент в помещении, мы же не проверяли. Увидел «сотрудников ОМОНа» и спрятался, а теперь гадает, что это были за силовики, которые сбежали сразу же, как труп увидели. И командировка Петрова, к слову, тут оказалась очень кстати. Уехав из города на время убийства Голубева, он себе стопроцентное алиби обеспечил. Приди кому в голову связать его с преступлением, ему пришлось бы туго…

– Лер… – В дверном проеме показалась голова Олега, прервавшего мои размышления. На этот раз парень не решался войти в приемную, видимо опасаясь снова быть застигнутым шефом.

– Что? – буркнула я.

– Выйди, пожалуйста, разговор есть.

– Так входи и поговорим. – Я и не думала скрывать насмешку.

Олег распахнул дверь, но так и не решился переступить порог.

– Ой, да ладно, – вздохнув, я встала и поплелась к двери. – Что нужно-то? – Не очень вежливо, конечно, но я считаю, парень это заслужил.

– Лер, прости меня, а? – Хоруженко прижал руки к груди. – В свое оправдание могу сказать, что не знал о твоих… – он замялся, – увечьях, в общем.

– А что бы изменилось, знай ты о них?

– Ну, я бы тебя не бросил, – не очень уверенно проговорил он.

– Ладно, проехали, – махнула я рукой.

– Ты меня прощаешь? – Глаза Олега загорелись радостным блеском.

– Прощаю, прощаю, – пробормотала я, высвобождая руку, которую он бесцеремонно заграбастал, совершенно неверно истолковав мои слова. Я вовсе не собиралась возобновлять с ним отношения. Да и возобновлять-то особенно нечего. Пробежавшая между нами искра давно погасла. По крайней мере, в моей душе огонь уж точно не разгорится.

Видимо, что-то такое отразилось на моем лице, так как радость в глазах Олега сменилась грустью.

– И все равно я буду питать надежду, – прошептал он, наклонившись к моему уху.

«Питай, питай, питатель», – подумала я, удаляясь в приемную, где меня уже ждал недовольный шеф.

– Валерия, где вы ходите? – грозно спросил он.

– Простите, Сергей Павлович, – потупив очи долу и старательно изображая гимназистку института благородных девиц, ответила я, – носик ходила припудрить.

– С Хоруженко, я так понимаю? – недовольно пробормотал начальник.

– А хоть бы и так? – гордо вскинула я подбородок. – Мне что же, запрещено общаться с сотрудниками фирмы? Со всеми или только с отдельными личностями? Вы, пожалуйста, огласите весь список, чтобы я ненароком не обратила на себя ваш праведный гнев!

– Да разговаривайте вы с кем хотите, Валерия! – зарычал Петров, неожиданно выходя из себя. – Просто имейте в виду, что политика компании не приветствует служебные романы!

– Я знаю об этом, как, впрочем, и о смысле словосочетания «не приветствует». Согласитесь, это не одно и то же, что и запрещает. Не так ли?

– Черт вас подери! – Глаза Петрова сияли недобрым блеском, а ноздри раздувались, словно флаги на ветру. – Вам обязательно выводить меня из себя?

– Вовсе нет! – закусила я удила. – Я же не виновата, что вас так просто лишить душевного равновесия. Но не беспокойтесь, на моей работе моя личная жизнь, которая вас, кстати, никак не касается, не отражается. Сергей Павлович, я не знаю, какие там у вас были отношения с моей предшественницей, и, может быть, я как-то не так себя повела, из-за чего у вас сложились ложные представления о том, что со мной можно обращаться так же, но, уверяю вас, это не так! Я готова услышать любые претензии, касающиеся моих обязанностей, но все, что находится за пределами службы, вас не касается.

Тирада отняла у меня массу сил, поэтому, закончив ее, я почувствовала усталость. Опустившись на стул, попыталась перевести дух. На Петрова я не смотрела – теперь, когда выпустила пар, вполне оправданно чувствовала себя очень неловко. В конце концов, чего я так завелась? Не проще ли было со всем согласиться и сделать вид, что считаю претензии начальника обоснованными? Тем более что все равно ведь не собиралась развивать отношения с Хоруженко.

Не иначе во мне просто ненависть к Петрову заговорила. Мало того что он однажды уже сломал мне жизнь, пусть и не подозревая об этом, так продолжает дальше совать в нее свой нос. Ему будто не дает покоя мое личное счастье, словно он цель перед собой поставил – непременно его разрушить.

Так и не дождавшись отклика на свою гневную отповедь, я подняла глаза и бросила осторожный взгляд на шефа. Выглядел тот невзрачно. Ошеломленно и растерянно взирал на меня, явно не находя, что сказать.

Вот уж не ожидала такого от стального Петрова. Хотя, может, он только с виду такой – привык, что все ему подчиняются, а дай отпор, он и гнется? Похоже на то… Не случайно же баба Глаша такую власть над ним имеет – видимо, первой нащупала его ахиллесову пяту.

– Валерия, – обратился ко мне Серпал, откашливаясь, – прошу простить меня за неуместное замечание. Обещаю, впредь подобное не повторится. Вы, безусловно, вправе выстраивать свои отношения с кем хотите и как хотите.