– Понятно… – промямлила я, – значит, весь этот дом, магазин – это с тех самых денег, да?

– Что? – Онуфрий встрепенулся. – Вовсе нет. Кто сказал? Сестра моя, не будь, дурой капитал-то свой, от Петрова полученный, решила увеличить. Ну и вложила все деньги в «МММ». Леню Голубкова помнишь? Который не халявщик, а партнер? Вот и она решила этим самым партнером-то и стать. Да только не получилось. Вчистую и прогорела.

– Понятно, – протянула я, боясь даже пошевелиться. В моей душе вновь поселилась надежда. – И что было дальше? – поинтересовалась я деланно равнодушным тоном.

Пьяные глаза старика, уставившиеся в одну точку, демонстрировали абсолютную пустоту: складывалось впечатление, будто мужчина вообще не понимает, о чем идет речь. Детали – лучший друг следователя, вспомнила я, приступая к допросу с пристрастием:

– Как именно вы открыли магазин? Как нашли помещение? Кто ведет бухгалтерию? Кто занимается закупками? – Вопросы сыпались из меня как блага из рога изобилия. Но ни один так и не удостоился ответа.

Наконец, видимо, устав, старик Онуфрий громко стукнул кулаком по столу и рявкнул:

– Да не мой это магазин! – И тут же прикрыл рот большой узловатой рукой. Подумав немного, нагнулся ко мне ближе и прошептал доверительно: – Только это между нами, хорошо?

Я, конечно, поклялась верно хранить тайну.

– В общем, когда Глашка-то с «МММ» прогорела, она первое время как безумная ходила. Все причитала да переживала. А потом как-то враз и успокоилась. Деньги у нее появились. То одно купит, то другое. На мои вопросы, откуда финансы, только отмахивалась. Мол, не мое собачье дело.

Не мое-то оно не мое, а только потом моим стало. Открыла Глашка в один день этот магазин. И все документы на меня оформила. И строго-настрого наказала всем говорить, будто торговая точка мне одному принадлежит и мной самолично создана, что деньги здесь рекой текут и я, как щедрый брат, очень ей помогаю. Хотя этот вопрос особо никого и не волновал. Вот только недавно приезжали тут эти… ну … люди в черных костюмах. Больше для проформы поспрашали, да и были таковы.

Мужик пьяно икнул и, с трудом выловив из банки маринованный помидор (не самая подходящая закуска для коньяка, но другой у деревенского олигарха не нашлось), принялся смачно высасывать его мякоть. Красный сок тек по подбородку, опускаясь ниже и пачкая и без того не слишком чистую футболку. Затем мой собеседник устало уронил голову на руки и захрапел. И тут же, совершенно неожиданно, вскочил, уставился на меня мутными глазами и, выставив вперед указательный палец, произнес:

– Только никому, слышишь? Не вздумай, поняла? – И, не дождавшись ответа, вновь опустил голову на сложенные ладони, огласив комнату богатырским храпом.

– Ты уверена, что он клюнет? – поинтересовалась Ольга, наверное, в сотый раз. – А она? С чего ты думаешь, будто она поведется на твою уловку?

Я пожала плечами:

– Уже повелась, судя по всему. Что до него… Думаю, и он не устоит. Уж я об этом позабочусь!

– Ох, Лерка… – В голосе Ольки слышалась тревога. – Ты такое сейчас гнездо разворошишь… Такое может случиться! Может, все же обратиться в полицию?

– Ни-за-что! – отрицательно покачала я головой. – Сама подумай: что я им предложу – голословные доводы и догадки? Нет! Сами начали, сами и заканчивать будем.

Подружка промолчала, сокрушенно покачав головой.

– Оль, – я приложила руки к груди, – я все понимаю, у тебя семья. Не имею права настаивать, если откажешь, пойму. Просто без Володьки твоего мне будет очень трудно справиться.

– Батюшки! – Подружка всплеснула руками. – Ишь, чего удумала! Нет уж! Одну мы тебя все равно не оставим. Я и детей уж к тетке в деревню отправила подальше. О ней все равно никто не знает, так что, если что… – здесь Ольга перешла на таинственный шепот, выкатив для пущей убедительности глаза из глазниц, – ни в жизнь не найдут. – И тут же продолжила совершенно будничным тоном: – Да и им, ты знаешь, полезно будет. Воздух там свежий, морковка всякая, капуста, молоко из-под коровы.

– С колокольчиками, – машинально пробормотала я, водя чайной ложкой по скатерти.

– Что? – не поняла Ольга.

– Ну, корова, говорю, с колокольчиком же небось, – пояснила я недогадливой подруге.

Та расхохоталась в голос, тут же заразив меня своим весельем.

– Вот дались же тебе эти чертовы бубенцы! – сквозь смех квохтала она.

– Дались, дались, еще как дались. Знаешь, я тебе этот лифчик еще в гроб положу, вот не сомневайся. Прямо поверх савана нацеплю. А то будут все такие скорбящие стоять, хоть повеселятся.

– Чой-то? – обиделась Олька. – Почему это ты мне положишь? Может, ты первая окочуришься?