Сиффрин фыркнул:

– Ты задаешь слишком много вопросов.

Я выкусила комок грязи, застрявший между когтями, потом посмотрела на Сиффрина:

– Темные земли – странное название. Оно меня пугает.

Бронзовые глаза Сиффрина на мгновение вспыхнули.

– И правильно, – негромко ответил он. – Местные лисицы избегают Дремучего леса. Они говорят, под его ветвями все гниет. И там есть существа, которые процветают в его тени, которые никогда не видели света Канисты. Вдоль его границ живут лишь очень немногие лисы. Когда-то были желающие пересечь болота, чтобы добраться туда, где много зайцев и кроликов. Но все те лисы так или иначе исчезли. А лес разрастается. Большая часть Болотных земель превратилась в настоящие трясины. И вода там испорченная; угри в ней больше не водятся. Даже кролики оттуда сбежали.

Я попыталась представить, что может быть настолько дурного в том лесу, что кролики покинули свои норы. Я никогда не видела кролика, но, когда папа рассказывал о них, его голос становился мечтательным.

– А у тебя там остались родные?

Сиффрин прижал уши к голове:

– Я давно уже не бывал рядом с Темными землями.

Что-то в его голосе дало мне понять, что лучше не задавать новых вопросов о его жизни.

– Где живут Старейшины? – спросила я вместо этого.

Сиффрин выдернул отставший клочок пуха на боку и положил его на пол рядом с собой.

– Они все из Диких земель, из разных уголков. Они лишь изредка собираются у Камня Старейшин, это такой каменный столб, окруженный деревьями. Он находится между Темными землями и Верхними Дикими землями, но найти его нелегко. Однажды я его видел… – Сиффрин умолк.

«Дикие земли» – это звучало очень странно и казалось чем-то очень далеким.

– А какой-нибудь лис из Большой Путаницы… из Серых земель… был Старейшиной? Ты сказал, Старейшины – это самые мудрые лисицы из Диких земель, но здесь ведь тоже должно быть множество умных лис. В Серых землях нелегко выжить.

Я подумала о бабушке, мудрейшей из всех, с кем я встречалась. Она всегда знала, как найти наилучшую добычу, и у нее было шестое чувство, предупреждавшее об опасности.

Сиффрин вытянул передние лапы и опустил на них голову.

– Сомневаюсь, – пробормотал он.

– Но почему? – не отставала я.

Он зевнул, показав мне аккуратные ряды белых зубов.

– Ты сегодня утром просто переполнена энергией.

«Потому что я переполнена твоей маа», – подумала я, но не сказала этого вслух.

Я наблюдала за тем, как Сиффрин закрыл глаза и его тело расслабилось. Пространство между нами было таким широким и пустым… Я повернулась на бок, потом на живот. Закрыла глаза лапами, но никак не могла устроиться удобно. Мне не сразу удалось заснуть.

– Нам бы следовало начать с каракки, но поскольку ты уже почти умеешь это делать, незачем напрасно тратить время.

Почти умею?! Мой нос сморщился. Сиффрин стоял передо мной на синем пушистом полу в тихом здании. Сквозь дыры для наблюдения лился свет на дальнюю стену. Солнце уже добралось до самой высокой точки в небе. Глаза Сиффрина снова сверкали, раны на его лодыжках начали заживать. Струп на ухе придавал ему проказливый вид, это было некое нарушение совершенства, чуть-чуть испортившее прекрасную внешность Сиффрина.

Я пошевелила усами:

– Каракка… Ты имеешь в виду подражание птицам?

– Подражание любому живому существу, – поправил он меня.

Похоже, после отдыха он снова был полон энергии и к нему возвращалось высокомерие.

– Я отлично это умею!

Я вспомнила, как мы играли с Пайри до того, как мои родные исчезли. Был самый обычный день. Пайри гнался за мной, а я посылала голос в сторону, делая вид, что я – ворона. Пайри меня похвалил: «Мне даже в голову не пришло, что это твой голос! Он летел из ниоткуда и отовсюду… Как зов ветра, и земли, и травы. Я не понимал, где нахожусь! А потом птица умолкла, и я понял, что это была ты…»

Я твердо посмотрела в глаза Сиффрину:

– Так Пайри говорил.

«Попробуй только сказать, что я неправа, – мысленно твердила я, с вызовом глядя на него. – Попробуй только сказать, что детеныш из Серых земель вообще ничего не знает».

Сиффрин свесил голову набок.

– Ты умеешь караккить. Отлично. Мы можем на этом остановиться?

Я вскинула голову, соглашаясь.

Рыжий лис продолжил:

– Каракка требует совсем небольшого количества маа. Не думаю, что в этом умении может быть что-то опасное. – Он выразительно глянул на меня. – А вот истаивание гораздо труднее.

– Пайри это умел, – с вызовом бросила я, ожидая, что Сиффрин начнет возражать.

Но он ответил медленно, с рассеянным видом:

– Да, это я могу представить… Если он умеет делать это от природы, без обучения, он должен обладать очень сильным интуитивным восприятием лисьего искусства.

Я немного расслабилась. Мы с Сиффрином ладили намного лучше, когда он выказывал хоть немного уважения моим родным.

– Пайри изумительно умеет истаивать! А мне нужно еще поучиться…

По правде говоря, я совсем не умела истаивать. Но мне не хотелось признаваться в том, что я не сталкивалась с кем-нибудь серьезнее бабочки с тех пор, как осталась одна… да мне это и не нужно было – Сиффрин видел меня насквозь.