Шрифт:
Аларик опустил руки, и Квинн заметила, что он сжал их в кулаки.
– Вряд ли это хорошая идея.
Она поняла, что у неё самой руки дрожат, и бросила фрукт, чтобы спрятать их за спину. Никогда не показывай слабость врагу.
Или потенциальному любовнику.
Квинн перебрала различные варианты ответа и наконец остановилась на правде.
– Если ты поцелуешь меня, как мы сможем остановиться? Не уверена, что мне хватит сил для нас двоих. Не с тобой.
Его улыбка заострилась и стала хищной.
– Квинн, я не хочу останавливаться.
Он приблизился на шаг, затем второй.
– Я мог бы целовать тебя вечно, и всё равно было бы мало.
По прежним кратким и очень немногочисленным столкновениям она понимала, что жрец говорит правду. И перед лицом её была беспомощна.
– Тогда поцелуй меня, наконец, – сказала Квинн, подчиняясь неизбежному.
Аларик перелетел разделяющее их пространство, и ей едва хватило времени глотнуть душистого тропического воздуха, как он оказался рядом, обнял и чуть не оторвал от земли.
– Я ждал тебя всю жизнь, – резко признался он, и совершенная искренность на его лице усмирила мятежницу.
– Как и я тебя, – прошептала она, зная, что должна всё отрицать. Зная, что это неправильно. Во имя восстания она натворила столько жутких дел. Тёмных и смертельных. Извращённых и ужасных. Она не заслужила Аларика, воина-жреца, шагнувшего со страниц мифологии прямо в её сердце.
– Хватит так много думать, – пробормотал он.
А когда жрец захватил её рот своим, Квинн обнаружила, что вовсе не способна думать.
Его поцелуи жгли кожу: рот, лицо, шею. Аларик целовал так, как мог бы просить о милости и благословении умирающий – отчаянно и безудержно. Квинн просто начала падать и тонуть в бездне чувств, желания и нужды. Мятежница поняла, как крепко обвила руки вокруг шеи возлюбленного, как тесно прижалась к его телу - их не разделяет даже дыхание.
Но и это недостаточно близко.
Квинн погрузилась в водоворот чувств, в бурю потребности, по сравнению с которой торнадо, сотворенное Алариком в Токио, казалось лёгким бризом. Давно бездействовавшие нервные окончания посылали яркие вспышки к центру наслаждения в мозгу, пока Квинн не раскалилась от острого, почти болезненного жара незамутнённого желания.
Она ли застонала, он ли – но Аларик поднял любимую выше, а она обхватила ногами его поясницу и прижалась ещё сильнее, чувствуя по его набухшей тяжёлой плоти, что если в прошлом жреца и останавливали правила, сейчас ему определенно не занимать ни желания, ни способности.
Он хотел её, и это знание вело женщину дальше и дальше к краю, лишая здравого смысла и рассудка, к пропасти, наполненной потребностью, вожделением и голодом.
Аларик немного отстранился и посмотрел на любимую сверху вниз, его горящий взгляд стал неистовым и тяжёлым от желания.
– Квинн, ты нужна мне. Немедленно. Подо мной или сверху – как ты захочешь, но нужна обнажённая. Прямо сейчас.
Глава 9
Аларик никогда не был ближе к опасности потерять рассудок, чем теперь с женщиной, которую так крепко сжимал в объятиях. И ощущал, что если она прекратит его целовать, он наверняка умрёт без её прикосновений. Всё существо атлантийца сосредоточилось в омывавших его жгучих волнах потребности и голода. Он хотел Квинн как никакую другую женщину за все долгие одинокие века своей жизни.
Он нуждался в ней. И к дьяволу последствия.
– Аларик? Твои эмоции изменились. О чём ты думаешь?
Квинн старалась сфокусировать ошеломлённый взгляд потемневших глаз.
– Ничего важного, – твёрдо ответил атлантиец и поцеловал её еще раз.
– Нет, – возразила она, пытаясь отстраниться. – Неправда. Что происходит в твоём выдающемся, но тёмном и извращённом мозгу?
Жрец покачал головой и вновь склонился к любимой, но та просунула руку между их телами и оттолкнула его.
– Скажи мне.
Аларик сдался, зная, что она будет настаивать, пока он не подчинится.
– Всю жизнь мне говорили, будто обет целомудрия – ключ к моей власти. Старейшины жёстко вдалбливали в меня необходимость защищаться от плотских желаний и нежных чувств.
Квинн сжала его руку и отошла на шаг, и теперь он видел её лицо. Сейчас у него не осталось выбора. Нужно признаться и невозможно смягчить суровую правду. Потому Аларик просто сказал как есть:
– Велика вероятность, что нарушив обет целомудрия, я потеряю свою магию.