Было уже почти темно, когда они подошли к домику таможни. Полицейский передал их таможенной охране и побрел обратно сквозь сиреневые сумерки.

– Еще слишком рано, – сказал чиновник, оформлявший проезд автомобилей. – Дождемся половины десятого – тогда будет в самый раз.

Керн и Штайнер уселись на скамье перед дверью и стали разглядывать подъезжавшие машины. Вскоре появился второй чиновник. Он повел их по тропинке, уходившей вправо от таможни. Они шли через поле, вдыхая острый запах земли и росы, миновали несколько домов с освещенными окнами и небольшой перелесок. Через некоторое время чиновник остановился.

– Так и идите дальше. Держитесь левее, за кустами вас не увидят! Дойдете до Моравы. Теперь она неглубокая, и вы без труда переправитесь вброд.

На берегу они разделись. Одежду и ручную кладь связали в узлы. Вода в Мораве застоялась и мерцала коричнево-серебристыми отсветами. Небо было в звездах и облаках, сквозь которые изредка проглядывала луна.

– Пойду вперед, – сказал Штайнер. – Я выше тебя.

Они пошли вброд через реку. Керн чувствовал, как вода холодно и таинственно поднимается вверх по телу, словно хочет удержать его навсегда. Перед ним медленно и осторожно двигался Штайнер, несший рюкзак и одежду над головой. В лунном свете его широкие плечи казались совсем белыми. Дойдя до середины реки, Штайнер остановился и обернулся. Керн следовал вплотную за ним. Улыбнувшись, он приветливо кивнул товарищу.

Выйдя на противоположный берег, они кое-как обтерлись носовыми платками. Затем оделись и пошли дальше. Вскоре Штайнер остановился.

– Вот мы и за границей, – сказал он.

Выглянула луна, и в прозрачном воздухе глаза Штайнера стали очень светлыми, почти стеклянными.

– Ну и что? Разве деревья растут здесь по-другому? Или у ветра другой запах? Разве здесь не те же звезды? Разве люди умирают здесь не так, как всюду?

– Все это так, – сказал Керн. – Но все-таки я чувствую себя по-иному.

Они примостились под старым буком, где их никто не мог увидеть. Перед ними расстилался луг. Вдали светились огоньки какой-то словацкой деревни. Штайнер развязал рюкзак и достал из него сигареты.

При этом он посмотрел на чемодан Керна.

– Я считаю, что рюкзак практичнее чемодана. Меньше бросается в глаза. Можно сойти за обычного туриста.

– Туристов тоже проверяют, – ответил Керн. – Проверяют всех, кто победнее на вид. Самое лучшее ездить в машине.

Они закурили.

– Через час я отправлюсь обратно, – сказал Штайнер. – А ты?

– Попытаюсь добраться до Праги. Там полиция ведет себя поделикатнее. Можно без труда получить разрешение пожить в городе несколько дней. Ну а дальше будет видно. Возможно, я разыщу своего отца и он мне поможет. Мне говорили, будто он там.

– Адрес его знаешь?

– Нет.

– Сколько у тебя денег?

– Двенадцать шиллингов.

Штайнер порылся в кармане пиджака.

– Вот тебе еще немного. До Праги дотянешь.

Керн растерянно посмотрел на него.

– Не беспокойся, – сказал Штайнер. – Я себе оставил достаточно.

Он показал несколько кредиток. В тени деревьев Керн не мог разглядеть их толком. Немного поколебавшись, он взял деньги.

– Спасибо, – сказал он.

Штайнер молчал и курил. При затяжках огонек сигареты освещал его лицо.

– Зачем, собственно, ты кочуешь по свету? – спросил Керн. – Ведь ты не еврей!

Штайнер ответил не сразу.

– Да, я не еврей, – наконец сказал он.

Что-то зашуршало в кустах. Керн вскочил.

– Заяц или кролик, – сказал Штайнер. Затем обернулся к Керну. – Вот что я тебе скажу, малыш. Вспомни об этом, если начнешь отчаиваться. Ты, твой отец и твоя мать – все вы находитесь за границей. И я тоже. А моя жена в Германии. И я ничего о ней не знаю.

Сзади снова послышалось шуршание. Штайнер загасил сигарету и прислонился к стволу бука. Поднялся ветерок. Над горизонтом повисла луна, безжалостная и белая, как мел. В ту памятную ночь она была такой же…

После побега из концентрационного лагеря Штайнер в течение недели прятался у одного друга. Он сидел в запертой каморке на чердаке, готовый при малейшем подозрительном шуме бежать по крыше. В первую ночь друг принес ему хлеб, консервы и две бутылки воды. В следующую – несколько книг. Днем Штайнер читал их – это отвлекало. Зажигать свет или курить – опасно. Для естественных надобностей был горшок, спрятанный в картонную коробку. Ночью друг выносил его, а потом приносил обратно. Оба соблюдали предельную осторожность. Разговаривали немного и только шепотом – рядом спали служанки, которые могли их выдать.

– Мари знает? – спросил Штайнер в первую ночь.

– Нет. Ее дом под наблюдением.

– С ней что-нибудь случилось?

Друг отрицательно покачал головой и ушел.

Каждую ночь Штайнер задавал один и тот же вопрос. Наконец на четвертые сутки друг сообщил, что видел Мари и теперь она знает, где он. Завтра, вероятно, удастся увидеть ее снова. Среди толпы на рынке. Весь день Штайнер писал Мари письмо, которое друг должен был ей передать. Вечером он разорвал все листки. За Мари могла быть слежка. Поэтому Штайнер попросил друга не рисковать и не встречаться с ней больше. Еще три ночи он провел на чердаке. Наконец друг принес ему деньги, билет и костюм. Штайнер постригся, промыл волосы перекисью водорода и стал блондином. Затем сбрил усы. Утром, надев монтерскую куртку и взяв ящик с инструментом, ушел. Надо было сразу же выбраться из города, но сердце подсказывало другое. Целых два года он не видел жену. Он отправился на рынок. Через час она пришла. Штайнер почувствовал дрожь. Мари прошла мимо, не узнав его. Он последовал за ней и, оказавшись совсем близко, сказал: