– Сколько нас могут здесь продержать? – послышался в темноте неуверенный голос одного из вновь прибывших.

С минуту все молчали.

Потом раздался бас:

– Все зависит от того, что вы натворили. Если, скажем, убийство с ограблением – значит, пожизненное заключение, а если, к примеру, политическое убийство, – выпустят через восемь дней.

– У меня нет паспорта. Поймали второй раз.

– Это хуже, – пророкотал бас. – Считайте, месяц, не меньше.

– Вот беда-то! А у меня в чемодане курица. Жареная курица! Ведь пока я выберусь, она сгниет!

– Вне всякого сомнения! – подтвердил бас.

Керн насторожился.

– А у вас уже не было однажды курицы в чемодане? – спросил он.

– Да! Это верно! – удивленно откликнулся тот. – А откуда вы знаете?

– Вас тогда тоже арестовали, не так ли?

– Арестовали! Но кто меня спрашивает? Кто вы такой? Откуда вы это знаете, господин? – спросил взволнованный голос в темноте.

Вдруг Керн расхохотался, да так, что едва не задохнулся. Это был какой-то непроизвольный хохот, болезненный, судорожный. В нем растворилось все, что копилось два месяца, – ярость за то, что он арестован и одинок, тревога за Рут, вся его энергия и готовность защищаться, жуткое воспоминание о повесившемся… Керн хохотал. Хохот вырывался из него толчками, и он никак не мог остановиться.

– Курица! – проговорил он, с трудом переводя дух. – Ведь это действительно та самая курица!.. И опять в чемодане!.. Вот так совпадение!..

– И вы называете это совпадением? – злобно закудахтала курица. – Это мой страшный рок, а не какое-то случайное совпадение!

– Видимо, жареные куры приносят вам несчастье, – поучительно заметил бас.

– Да замолчите вы наконец! – раздраженно сказал кто-то. – Черт бы побрал всех ваших жареных кур! Разжигать такой аппетит! У человека без родины! Да еще ночью, в тюрьме! И так от голода кишки сводит! Пропади вы пропадом!

– Но быть может, между ним и жареными курами существует более глубокая взаимосвязь, – пророчески заявил бас.

– Пусть попробует жареных деревянных лошадок! – заорал человек без родины.

– Пошли ему Бог рак желудка! – заржал кто-то высоким тенором.

– Может, в прежней своей жизни он был лисицей, – предположил бас. – Вот теперь все куры и мстят ему.

Снова прорвался голос курицы:

– Гнусно и подло издеваться над человеком, когда он попал в беду!

– А когда же еще? – елейно спросил бас.

– Замолчать! – крикнул охранник из коридора. – Здесь вам не бордель, а приличная государственная тюрьма.

Керн поставил свою подпись на втором предписании о высылке его из Австрии. То был уже пожизненный запрет на возвращение в эту страну. На сей раз он уже не ощутил ничего, а только подумал, что завтра, вероятно, снова будет в Пратере.

– Есть у вас в Вене какие-нибудь вещи, которые вы хотели бы взять с собой? – спросил чиновник.

– Ничего у меня нет.

– Известно ли вам, что вы рискуете тремя месяцами тюрьмы, если вздумаете снова появиться в Австрии?

– Известно.

С минуту чиновник испытующе разглядывал Керна. Потом достал из кармана кредитку в пять шиллингов и подал ему.

– Вот вам! Выпейте что-нибудь. Ведь не могу же я изменять законы. А что до вина, то рекомендую гумпольдскирхнер. Из нынешнего розлива лучшего не сыщете. А теперь собирайтесь!

– Благодарю вас! – удивленно сказал Керн. До сих пор в полиции ему еще ничего не дарили. – Очень признателен! Эти деньги мне пригодятся.

– Ладно, ладно! Ступайте! Конвоир уже ждет вас в приемной.

Керн спрятал деньги. Их хватало не только на пол-литра гумпольдскирхнер, но и на оплату части проезда от границы до Вены. Ехать поездом было менее опасно.

Они поехали так же, как и в первый раз, когда его высадили вместе со Штайнером. Ему казалось, что это было десять лет назад.

От станции они пошли пешком и вскоре добрались до трактира, где подавали молодое вино. В палисаднике у дороги стояло несколько столиков и стулья. Керн вспомнил совет чиновника.

– Не выпить ли нам по стаканчику? – спросил он конвоира.

– Чего именно?

– Гумпольдскирхнера. В этом сезоне лучше не сыскать.

– Что ж, можно! Все равно до темноты мы на таможню не попадем.

Они сели за столик и выпили терпкое, прозрачное вино.

Все вокруг дышало тишиной и покоем. Ясное, высокое небо светилось слабым зелено-яблочным светом. В сторону Германии летел самолет.

Хозяин принес свечу в подсвечнике с защитным колпачком. Это был первый вечер Керна на воле. Целых два месяца он не видел ни неба, ни открытого пейзажа, и ему казалось, что он впервые в жизни дышит свободно. Он сидел не шевелясь, наслаждаясь короткой передышкой, нечаянно выпавшей на его долю. Еще час-другой, и снова начнутся заботы, снова он почувствует себя затравленным и гонимым.