На следующее утро он был снова в Базеле. Теперь он решил изменить тактику – пойти в полицию не с утра, а к вечеру. Вряд ли можно придраться за такое небольшое опоздание. В списке Биндера значилось несколько базельских адресов. Правда, эмигрантов здесь было больше, чем в любом другом швейцарском городе, но все же он решил попытаться заработать хоть что-нибудь.

Он начал с обхода пасторов, почти не сомневаясь, что они не донесут на него. Первый пастор немедленно выставил его за дверь; второй дал бутерброд; третий – пять франков. День оказался удачным – к двенадцати часам он заработал семнадцать франков. Нужно было избавиться от последних флаконов духов и туалетной воды на случай новой встречи с таможенником Франсуа. Сбыть что-нибудь пасторам очень трудно, зато в других местах дело пошло. К четырем часам чистый доход составил двадцать восемь франков. Керн зашел в католическую церковь – более безопасного места для отдыха нельзя было придумать. Две последние ночи он совсем не спал.

В пустой церкви царил полумрак. Пахло ладаном и свечами. Керн присел на скамью и написал письмо доктору Беру. В письмо он вложил деньги и записку для Рут. Заклеив конверт, спрятал его в карман. Потом, чувствуя огромную усталость, медленно сполз на подставку для колен, положил голову на пюпитр. Хотелось хоть немного отдохнуть; через минуту он спал.

Проснувшись, Керн не сразу понял, где он находится. Хлопая глазами, уставился на красный свет вечного огня и постепенно очнулся. Когда же сзади послышались шаги, его голова мгновенно прояснилась.

По среднему проходу медленно шел священник в черной сутане. Остановившись рядом с Керном, он вгляделся в него. Из осторожности Керн молитвенно сложил руки.

– Простите, не хотел вам помешать, – сказал священник.

– А я как раз собирался уходить, – ответил Керн.

– Я видел вас из ризницы. Вы здесь уже целых два часа. Вероятно, молились о чем-нибудь особенно важном?

– О да! – сказал Керн, растерявшись на мгновение, но тут же овладев собой.

– Вы здешний человек? – спросил священник, взглянув на чемодан Керна.

– Нет, не здешний. – Керн посмотрел на священника. Тот как будто бы внушал доверие. – Я эмигрант и сегодня ночью должен перейти границу. В этом чемодане вещи, которые я продаю.

У него остался флакон туалетной воды, и внезапно ему пришла в голову идиотская мысль продать ее священнику прямо здесь, в церкви. Это казалось невероятным, но он давно уже привык к невероятным вещам.

– В частности, туалетная вода, – сказал он. – Очень хорошая. И очень дешевая. Так сказать, распродажа остатков.

Он хотел было открыть чемодан, но священник остановил его жестом.

– Не надо! Я вам и так верю. Не станем уподобляться менялам в храме. Я рад, что вы так долго молились. Пройдемте в ризницу, есть у нас там небольшой фонд вспомоществования нуждающимся верующим.

Керн получил десять франков. Он почувствовал легкий стыд, но это быстро прошло. Десять франков! Значит, он и Рут смогут проехать еще несколько десятков километров по французским железным дорогам. Похоже, полоса неудач миновала, подумал он. Он вернулся в церковь и помолился, теперь уже по-настоящему, хотя и не зная толком кому: сам он протестант, отец – еврей, и вдруг он стоит на коленях в католической церкви. Но он решил, что в подобные времена в небесах, вероятно, тоже немало всякой путаницы, и предположил, что слова его молитвы пробьют себе верный путь.

Вечером Керн уехал поездом в Женеву. В дороге он разволновался, ему почему-то начало казаться, что Рут выпишут из больницы раньше, чем предполагалось. Прибыв утром на место и сдав чемодан на хранение, он отправился прямо в полицию, где заявил, что только что его выдворили из Франции. Ему поверили, ибо при нем было распоряжение о высылке из Швейцарии, подписанное всего несколькими днями раньше. День он провел в участке, а ночью его переправили через французскую границу, близ Колоньи.

Он немедленно явился на французскую таможню.

– Войдите, – сказал заспанный чиновник. – Там уже есть один. Около четырех пошлем вас обратно.

Керн вошел в указанное ему помещение.

– Фогт! – удивленно воскликнул он. – Как вы сюда попали?

Фогт пожал плечами.

– Снова осаждаю швейцарскую границу.

– И это с тех-то пор? С тех пор, как вас отвезли на люцернский вокзал?

– Именно с тех пор.

Фогт плохо выглядел. Он заметно отощал, и кожа его походила на серую оберточную бумагу.

– Не везет да и только, – сказал он. – Никак не сяду в тюрьму. А ведь ночи стали такие холодные. Просто невтерпеж.

Керн подсел к нему.

– Зато я посидел в тюрьме, – сказал он, – и очень рад, что опять на воле. Вот как бывает в жизни!

Жандарм принес им хлеба и немного красного вина. Они поели и тут же на скамье заснули. В четыре утра их разбудили и доставили к границе. Было еще совсем темно. Вдоль дороги бледно мерцали поля, покрытые инеем.

У Фогта зуб на зуб не попадал. Керн снял с себя свитер.

– Вот, наденьте. Я не мерзну.

– Правда не мерзнете?

– Правда.

– Молоды потому что! – сказал Фогт. – В этом все дело. – Он натянул на себя свитер. – Верну его вам через два-три часа. Как только взойдет солнце.