– А что мне прикажешь, из женской солидарности прыгать в петлю? Ведь у меня вообще не было Куна?!
– взбунтовалась я в негодовании.

– Не знаю, - раздраженно ответила Мариша.
– Но у меня ещё остались те таблетки, и я твердо решила, что наглотаюсь.

Дальше у нас зашел философический спор «между нами девочками», что же лучше в любви «не иметь вообще», или, все ж « найдя, потерять», в котором я в глазах Маришы выглядела просто-таки небывалой счастливицей.

«Что ж, каждому свое», -подумала я, мысленно покручивая у виска.

Видя, что на эту тему уж бесполезно разговаривать, я решила отвлечь девчонку от мрачных мыслей, перейти на более приятную тему. Как я уже говорила, страничка Мариши буквально кишела всякими няшностями япономультов.

 Из делать нечего, я лениво просматривала бессмысленные картинки, на которых властвовали похожие на марсиан огромноглазые, безносо-безгубые няши. На все вопросы Марише, почему тебе так нравятся эти аниме, что ты в них находишь, и какую смысловую нагрузку они несут, она отвечала односложно просто, потому что нравятся.

 Впрочем, мне тоже понравились две из них. На одной из них движущейся , картинке перевертке, был изображен хомячок, которому кто-то двумя пальцами надавливал на щечки, отчего создавалось впечатление, что картинка движется, на второй какая-то очень грустная русалочка с печальными глазами, умоляюще «спасите» взирала на зрителя. Когда я спросила Маришу, де, из каких это мультфильмов, она объяснила мне, что сама не знает, и вырезала картинки из интернета просто так, потому что они ей понравились. Насчет хомячка не знаю. Но как потом выяснилось мною, русалочка была из одноименного японского мультика по мотивам одноименной сказки датского сказочника Ганса Христиана Андерсена, на одноименную музыку великого русского композитора Дарогомыжского, который на поверку оказался польским евреем.

 ГЛАВА 5. ХЕДЛАЙНЕР ИЛИ С ФЛАГОМ ДЕВСТВЕННОСТИ НА АМБРАЗУРЫ К СЛАВЕ

 Устав от непробиваемой глупости сей недалекой барышни, я снова вернулась на фостор. Надо было проверить, как там «поживает» моя «Книга мертвых». Я не ошиблась в успехе. Спустя две недели мое детище, даже в изуродованном виде, попало в бестиарий лучших историй. Прочтения Постмортема зашкаливали всякие разумные рамки. Комментарии сыпались один за другим, как яблоки на парик Ньютона.

 «Дорогая моя авторица, только благодаря вам, мне впервые в жизни удалось заглянуть в глаза мертвым», - писал восторженный комментатор-журналист Green Wind , на аватаре его стоял молодой, красивый, канадский полицейский, арестовывающий зомби, причем вид у обоих был такой счастливо-довольно-улыбающийся, будто полицейский любезно приглашал зомби на чай. Далее пространство комментария напоминало братское солдатское кладбище Первой мировой войны — кресты стояли дружными рядами. (Чтобы это значило, я тогда ещё не знала).

 Муражка пробрала меня по коже. «Спасибочки тебе, мой добрый друг, однако я, планирую, все же ещё пожить, прежде чем дозволю кому-то насильно оттянуть мое царственное веко». В благодарность за мой талант этот Green Wind прислал мне подробнейшую карту — схему Палермских катакомб капуцинов, с подробнейшим описанием содержимого каждого из кубикул, куда я, признаться, отправилась бы на экскурсию разве только под угрозой двуствольного ружья. Во всех красках он описывал мне само - мумификацию прелестной малютки Розарии, двухлетней девчушки, чудом сохранившейся нетленной до наших дней. Поговорили мы и матерях-невидимках на Викторианских фотах. Но человек старался, и с моей стороны было бы невежливо не поблагодарить его за старания.

 Кукушка хвалит петуха, за то что хвалит он кукушку. Но взаимному излиянию наших благодарственных друг к другу чувств таланта и его поклонника таки не суждено было продолжаться вечно. Внезапно в наш разговор вмешалась та самая строгая учительница Елена.

– А вы читали это в подлиннике?

– Нет, - честно признался Грин.
– Я до конца не читал, но то, что прочел, очень впечатлило.

(Я затаилась, как мышка в норке, мне было интересно, как станет развиваться разговор).

– Так почитайте. На редактуре пока ещё висит. У нас весь коллектив вторую неделю от творчества этой мадам на ушах стоит. Знаете, сколько там выправлять пришлось, и это стем, что некоторые обороты и фразы смягчили.

– Так вам печенька от нас, комментаторов, за труды!

 Голоса в комментариях замолкли. Я ерзала на стуле, как на иголках. Не выдержала, и сама написал всемогущей редачице Елене.

– Как вы оцениваете мое произведение?