– ЭсПэ мозги вкручивать, да, умеет. Он и нам подобные песни пел. Мол, проектируется новый, маневренный, многоместный корабль «Север», все, кто готовится в полку, будут летать, всем места хватит. Только где он, этот «Север», что-то его не видно пока. А тут еще решили, ты слышала, новый отряд набрать, второй, с высшим образованием. А зачем? Все равно на прежнем «Востоке» летаем.

– «Восток» прекрасная машина, надежная.

– Да, прекрасная. Ни рулить невозможно, ни сделать ничего в полете. Правильно Юрка про себя сказал: не знаю, кто я – то ли первый человек в космосе, то ли последняя собака… И вы, девчонки, теперь конкуренцию составляете. И нам, и друг другу… А ты помяни мои слова: полетит из вас одна. Первая, она же последняя и единственная. А остальным скажут до свидания. Потому что ни за чем вы, девушки, в космосе не нужны. Все это чистой воды пропаганда: ах, первая в мире женщина-космонавт – советская!

– А я смотрю, – вздыхает Галя, – вы, Гриша, циник и маловер.

– Я грубый, трезвый реалист. И потому предлагаю: а пойдемте, Галя, гулять.

– Вы женаты, Гриша, не забыли?

– Ах, жена не стена, можно и подвинуть.

– Со мной, Гриша, подобные «строительные работы» по части подвижки родных стен не подходят.

– Ладно, Галя, я ведь просто гулять зову – не целоваться или чего еще, упаси бог.

– Нет, нет, не сегодня. Плоховато себя чувствую – только врачам не говорите.

Но он зовет на следующий вечер, она отбояривается тем, что по астрономии так много задали. А потом – на следующий. И вздыхает: «С женой у меня никакого взаимопонимания нет, ребеночка она мне родить так и не смогла, о разводе подумываю, не станут же они меня из-за развода из отряда отчислять, как думаешь? А я так хочу наследника, сына, а ты счастливая, у тебя уже есть сыночек, пойдем, расскажешь мне о нем». И непонятно, то ли врет красиво, то ли впрямь правда, но сердце дрогнуло: я баба слабая, я разве слажу, как написал молодой поэт Вознесенский.

И они все-таки идут – не топают вместе по городку, где даже березы имеют глаза и уши, а уговариваются встретиться у дыры в бетонном заборе, о которой все знают, и пройтись потом в лесочке за территорией. Май в Подмосковье так упоителен, распустились вишни и черемуха, небо полночи озарено нездешним светом, и заливаются соловьи.

А на обратном пути, когда, потеряв осторожность, Гриша все-таки решает не трусливо возвращаться в профилакторий по отдельности, а проводить Галину и слегка приобнимает девушку за талию, а она отчасти склоняет ему головку на плечо, им встречается собственной персоной командир полка подготовки космонавтов генерал-майор Провотворов. Он внимательно смотрит на них в полусумерках, а потом командует:

– Капитан Нелюбин, зайдите ко мне.

Подмосковье, военный городок

(в будущем Звездный).

Генерал Провотворов

В своем кабинете генерал задернул шторы и плюхнулся в личное кресло. Григорию садиться, разумеется, не предложил. Напротив, прорычал:

– Как стоишь, капитан! А ну-ка, смирно! И поправь свой внешний вид!

Что оставалось делать? Что может сделать капитан перед лицом генерал-майора, командира войсковой части? Пусть даже он не в строевом, а в обычном тренировочном «олимпийском» костюме: синий верх, синий низ, белые полосы. Только поправить молнию на олимпийке и вытянуться.

И тут Провотворов задал неожиданный вопрос. Вопрос не силы – а слабости. И прозвучал он так:

– Что у тебя с ней было?

Гриша тут сдержаться никак не мог и ухмыльнулся вслух:

– Странный вопрос для командира части, скорее он подходит для любовника. – Проклятый язык! Не сдержался, выпалил то, что думалось!

И тут генерал совсем взбеленился:

– Да ты что себе позволяешь, щенок! Ты забыл, о чем я вас всех предупреждал!? Персонального дела захотел!? И по строевой, и по партийной части? Ты забыл, что сам – женат? Что партийный? Под Москвой служить надоело? В спецотряде ВВС?! Под Хабаровск захотел? Вот учти, Григорий: если я тебя еще раз когда-нибудь с этой космонавткой увижу – именно с этой, наплевать на других – Галиной Иноземцевой, – не сдобровать тебе, не сносить головы! Понял ты меня!?

– Так точно, – вздохнул Нелюбин.

– Капитан Нелюбин, что вы там себе бормочете! Повторить, ЧТО ИМЕННО вы поняли.

– Больше не подходить к слушателю-космонавту Иноземцевой.

– Громче!

– Больше я не должен даже подходить к слушателю-космонавту Иноземцевой.

– Кругом марш!

…А назавтра утром на построении Провотворов зачитал приказ:

– Первое. В связи с неоднократным нарушением дисциплины капитана Нелюбина от подготовки к полету в качестве запасного пилота – ОТСТРАНИТЬ.

А Галю сразу после построения и завтрака отправили в институт авиационной и космической медицины – проходить тренировки в сурдокамере.

Подмосковье, военный городок (Звездный).

Галя

Сурдокамера – это вот что: наглухо закрытая комната площадью два на два, не больше. Там столик и кресло, в котором можно спать. И никакой связи с внешним миром. Точнее – тебя испытатели видят и слышат. И оценивают все, что ты делаешь и говоришь. Но ты – не видишь и не слышишь никого. Тебе три раза в день дают еду. И порой тушат свет, чтобы можно было сходить в туалет. Ты можешь делать все: петь, разговаривать, писать, рисовать. Надо только не забывать, что психологи, врачи и командиры будут потом изучать каждое твое слово, каждую запись и рисунок. И непонятно, что сказанное, написанное или нарисованное тобой они сочтут правильным, а что засвидетельствует, что ты космического полета не выдержишь.