Пока шли до конторы МСО, где работал отец Федора, он рассказал всю дорожную историю, Таня начала слушать хмурясь, потом мало-помалу лицо ее просветлело, под конец сама похвалила Федю за то, что он не оставил жену офицера одну в незнакомом городе, с больным ребенком.

Дома, за угощальным столом, до которого дошел-таки черед, Федор снова, с подробностями, поведал о дорожных происшествиях. Дарья Семеновна попрекнула:

— И нужно было тебе из-за какой-то чужой бабы целых три дня разрывать наши сердца? Службу закончил, и все, — никакие тебе майоры, ни генералы не указ!

Таня едва не сказала резкость — Федор опередил ее.

— Не надо так говорить, мама! Я иначе не мог. Я же дал майору слово. А слово солдата — закон. Что ж, по-твоему, бросить ее ночью, с больным ребенком на вокзале? А потом ее забрали в больницу, а я остался с девочкой…

— Чей-то там ребенок заболел — за него беспокоился. А здесь родная мать свалилась с ног — это ему ничто! — не могла остановиться Дарья Семеновна.

— Хватит тебе, Семеновна, дребезжать! — заступился за сына Иван Федорович. — Как уж случилось, так и случилось. Не в плохую же историю попал — доброе дело сделал. Видишь — приехал жив, здоров, это мало тебе? — И вспомнил: — Федь, ты как-то писал, вроде пускали тебя на побывку, да не получилось. Что так?

— На маневры нас бросили, папа. А во время учений отпуска отменяются. Потом-то уж и время прошло.

— Ты же писарем был. Разве на маневрах писаря нужны?

— А писаря что, не такие же солдаты? — засмеялся уже захмелевший Федор. — Для нашего брата работенки еще больше.

— Что хоть там делал, на этих самых учениях? — допытывалась мать. — Солдат учил?

— Не, мам. Сам учился. Стреляли из пушек, из пулеметов, из автоматов. И танки были, и самолеты летали, все как в настоящем бою.

— Ой, мамоньки, как же ты в живых-то остался? — перепугалась мать. — И не поранили, и не ушибся? Чай, и убитые были?

— Иной раз, мама, и незаряженное ружье стреляет! — подхвастнул опасностью Федор.

Таня помалкивала, ей не нравилось, что он начал хмелеть; Ивану Федоровичу хотелось побольше узнать о заслугах сына:

— Ну, и как прошли учения? Как ты?

— Хорошо, пап! Вся наша часть благодарность от командующего получила! А техника, пап, во!..

— Видишь, Семеновна, какого сына воспитали, — похвалился Иван Федорович. — От самого командующего благодарность! Я знал — не опозоришь! А ты, мать, все дребезжишь да дребезжишь!..

Федор налил почти полный стакан водки, поднял его нетвердой покачивающейся рукой.

— За нашу армию, пап!

Покачиваясь и сам, он припал к стакану, до дна вытянул его, — Таня брезгливо передернула плечами, будто сама выпила.

— Больно много, сынок, не пил бы, — миролюбиво остерегла Дарья Семеновна. — Ни к чему это. Поспишь, тогда еще можно.

— Это ма… только один р-раз! За встречу! — Язык у Федора уже заплетался, но он снова взялся за бутылку.

Не говоря ни слова, Таня отобрала бутылку, отставила подальше.

— Танюш, вин… виноват!.. — пьяно спохватился Федор. — Если ты не разрешаешь — полундра, тогда закон — все!

Мутными глазами поглядев на нее, он начал подниматься.

— Пойдем — выйдем.

Он попытался обнять ее, Таня, вспыхнув, резко отвела его руку. У нее еще хватило терпения помочь ему добраться до дивана, свалившись на него, Федор уснул.

Не слушая увещеваний-извинений Килейкиных, Таня коротко попрощалась с ними, поблагодарила и вышла. На душе у нее было тяжело: нет, не такой она встречи ожидала, не такой.

Время стояло самое красивое — июнь, теплынь. В лесах и на поймах буйно созревали травы, в реках плескалась рыба, и вода была такая теплая, что хоть не вылазь из нее!

Колхоз в эти дни жил своей обычной трудовой жизнью, Полным ходом шла подготовка к уборке сена, в мастерских комбайнеры снова и снова проверяли свои агрегаты — в «Победе» до сих пор не забыли, как в позапрошлом году в самый разгар уборки разом встали три комбайна — урок пошел впрок…

А сегодня в колхозе объявили воскресник по отделке откормочного комплекса и уборке территории.

— Ну, под гору покатилось! — порадовалась Вера Петровна, смотря на массивные стены ферм. — Вот побелим, очистим территорию, закончим монтаж оборудования кормоблока — и можно комиссию приглашать!

— Да, здорово вам достался этот комплекс, Вера Петровна! — сочувственно сказал секретарь парткома.

— Спасибо, вы подоспели, Сергей Иванович, теперь-то мне что!

Радичева и Агякшев только что вышли из помещения и, разговаривая, смотрели, как дружно работают добровольные помощники. Неторопливо, степенно орудует длинным шестом-щеткой комбайнер Павел, на голове у него смастеренная из газеты шляпа. Как юла крутится, вертится, поводя механическим опрыскивателем, Тимка Симкин. Он в старых, закатанных до колен штанах, босой, с ног до головы забрызган раствором, даже рыжая бородка и жиденькие волосы его напрочь склеились. Внизу здоровенный парень качает насос, подавая ему раствор. Тимка без озорства не может, нет-нет да и пустит белую струю в сторону работающих внизу женщин. Те визжат, чертыхаются, норовят схватить немолодого озорника за штанины.