Музта посмотрел на тех, кто стоял рядом:

— Когда снег начнет таять, мы будем готовиться к переезду.

— Рано или поздно нам придется сделать это, — произнес ровным тоном Убата, указав пальцем в сторону города, принадлежащего майя.

— Мы съели почти всех, кто там есть, — сказал Алем. — До следующей луны не останется ни одной скотины, которая не переболела бы оспой. Все они станут нечистыми и негодными в пищу. Даже жаль их.

Музта кивнул в знак согласия. В детстве у него был один из их породы для игры. Музта даже почти полюбил его и позволял ему ездить верхом рядом с собой. Когда он умер, упав с лошади, Музта рыдал при всех и не хотел смотреть, как его едят. До сегодняшнего дня это был единственный раз, когда он испытывал жалость к скоту.

Он знал, что, когда орда снова поскачет на восток, город майя станет городом духов, если, конечно, у скота вообще есть духи в загробном мире.

Однажды вечером он шел по их городу один, наблюдая, как выносят тела мертвых, а их детеныши и самки рыдают от горя. Он привык к этому, потому что скот всегда плачет, когда его ведут на бойню. Но сейчас все было по-другому, весь народ плакал, как будто чувствуя, что исчезнет навсегда.

Что действительно испугало его, так это тот случай, когда несколько скотов из тех, кто не был выбран для бойни, приблизились к нему с проклятиями, полные ярости и ненависти. К изумлению Музты, один из них вытащил кинжал и бросился на него. Конечно, и нападавшего, и всех свидетелей этого бунта закололи, но они умерли, проклиная его.

Он привык к тому, что скот иногда сопротивляется, когда его ведут на бойню, но в этот раз было по-другому, это был почти акт отчаяния. Закон, согласно которому в случае неповиновения одного из них уничтожалась целая тысяча, похоже, ничего не значил для бунтовщиков. Неужели отчаяние делало скот опасным? — размышлял он. Неужели в них есть дух, достойный уважения?

Он с грустью обернулся и посмотрел на город. Странно, насколько похожими и одновременно отличными друг от друга были разные виды скота. Все они выглядели практически одинаково, и, по-видимому, в их примитивных душах находилось место для любви к себе подобным. И все же это разнообразие выглядело очень странно. Каждый вид со своим языком, привычками, со своей забавной верой. И вкус их мяса тоже разный, сухо подумал он.

Некоторые из них даже умеют делать ценные вещи, золотые и серебряные украшения, ковры со сложным рисунком, ткани, седла и луки со стрелами. Тысячи таких умельцев передвигались вместе с ордой, создавая изделия большой ценности, и о них заботились как о дорогих лошадях. Многие из них умерли от оспы, и Музта уже заметил, что некоторые испорченные или утраченные вещи без них невозможно восстановить. «Не стали ли мы слишком зависеть от нашего скота?» — думал Музта. Они всегда были понятливы и хорошо усваивали уроки, прививавшие покорность орде. Многие даже процветали при ее правлении. Неужели эти янки — какая-то новая порода?

— А что их машины, о которых ты говорил? — обратился Музта к оповещателю.

— Я видел некоторые из них. Священник сказал, что их водное судно может двигаться без ветра и весел. Некоторые из вождей кланов засмеялись.

— Этого не может быть, — пролаял Тула. — К тому же мы — тугары. Вода для скота, а не для таких, как мы. Какое нам дело, чем они занимаются на воде.

— Я также видел, как они клали на землю металлические полоски. Священник не смог объяснить этого. Мне кажется, это напрасная трата хорошего железа.

— Это любопытно, — заметил Кубата. — Может быть, они специально хотят показать нам, что у них есть больше железа, чем им нужно?

— Или это у них такое заклинание? — предположил Алем.

Все смотрели друг на друга, но никто не находил ответа.

— Могут они изготовить такие новые штуки до нашего прихода? — спросил Музта, беря ружье.

— Это потребует сильной магии или больших машин, — сказал Алем, сделав шаг вперед и взяв ружье, чтобы рассмотреть его. — Я никогда не видел раньше такого порошка, какой был насыпан в бочку, и думаю, что он пришел из мира янки. Скот до сих пор не делал таких вещей здесь, в Валдении.

— Может быть, только до сих пор, — сухо бросил Кубата. Тула и некоторые другие вожди рассмеялись.

— Скот есть скот, — проревел Магту Ву-Карт. — Годится для бойни, а не для войны. Или зубы Кубаты настолько затупились, что он будет теперь прятаться в юрте при мычании скота?

Кубата повернулся к Магту, его рука потянулась к ножнам.

Ухмыляясь, Магту начал вытаскивать свой меч.

— Давай, старик, — прорычал он.

— Если прольется кровь одного из вас, — взревел Музта, — я своими руками убью обоих.

Магту посмотрел на кар-карта. На мгновение в его глазах мелькнул вызов, но затем, спрятав свой меч в ножны, он презрительно улыбнулся Кубате, как бы говоря, что его спасло только заступничество вождя.

Дрожа от гнева, Кубата повернулся и заковылял прочь.

— Мы ничего не можем сделать с этим сейчас, — спокойно произнес Музта, указывая на ружье в руках Алема. — Здесь нам хватит пищи на зиму. Колесо уже снова висит высоко в небе. Но еще до того, как снег растает, мы двинемся в путь. И тогда я отправлю Кубату с отрядом в тысячу воинов вперед, чтобы они пришли на Русь раньше орды.