Он был сильнее, я быстрее. Он опытнее, я умелее. Я не мог нанести ему сколь-либо значимый удар, не рискуя быть раздавленным, он — потому что масса тела не позволяла реагировать достаточно быстро на мои перемещения. Corali пульсировал, вливая в меня силы, ложи ликовали и бесновались, мой противник тоже пока не думал уставать. Бой грозил затянуться…

Когда это произошло.

Корханнец промахнулся в очередной раз, зарычал и занес руку, которую окутала практически прозрачная колеблющаяся дымка. Она сорвалась с его пальцев и ринулась мне в живот, ударилась и расплескалась прохладными брызгами.

Он оказался магом. Как просто. Козырь в рукаве был магией. Вероятно, у него имелись всего лишь зачатки дара, которых хватало только на то, чтобы обездвижить противника, ошеломить его, смутить его разум… Мне уже не узнать, что именно, поскольку эльфийская реликвия в очередной раз спасла мне жизнь. Уверенный в себе корханнец абсолютно раскрылся, чем я и воспользовался. И спустя пару ударов сердца его бесчувственное тело валялось у моих ног.

Вопль толпы оглушал. За решеткой ликовала искренне переживающая за меня стража (еще бы, кровные денежки были на кону). Гринвальд светился, как аренный фонарь. Я уже приготовился откланяться и свалить, как произошло нечто совершенно непредвиденное.

Рабов сгоняли на ночь в бараки только в непогоду. И тогда в тесном душном помещении, набитом под завязку людьми, оборотнями и прочими существами, которым не повезло оказаться на пути работорговцев, выспаться было невозможно. Так что ясные и теплые тиэльские ночи воспринимались как дар богов. Работники плантаций разваливались прямо на траве под бдительными взглядами охранников на деревянных вышках.

Саэл устало прислонился к стене. После дневной прополки сорняков все тело ныло, спина не разгибалась, а руки жглись и чесались, не помогло даже тройное тщательное мытье, за которое, если бы не вступившийся Гил, ему бы надавали по шее свои же. За разбазаривание драгоценной воды, поскольку огромный общий чан с ней наполняли раз в день вне зависимости от того, шел ли дождь или стояла удушающая жара.

Полуоборотень плюхнулся рядом, протягивая крупный, косо отрезанный ломоть хлеба со шлепнутым на него куском вяленого мяса. Мясо выдавали не каждый день и тоже отнюдь не из расчета по куску на душу, но пронырливость Гила не знала границ, он всегда умудрялся стащить все самое лучшее, даже если не кидался к разносчикам самым первым, едва не сбивая их с ног.

— Спасибо, — поблагодарил эльф, вгрызаясь в ужин.

— Что, старый, тело ломит и хвост отваливается? — снисходительно поинтересовался Гил, чьей неугомонной энергии Саэл мог лишь позавидовать.

Выражение «да на нем пахать можно» однозначно было про Гила. Полуэльф словно не знал усталости и жаловался лишь на малое количество еды, а еще больше на полное отсутствие эля. Впрочем, и тот он умудрился периодически выторговывать у охранников, развлекая их песнями да частушками. Однако и халтурил Гил в два раза больше остальных, но так талантливо, что даже опытные надзиратели не могли за этим уследить.

— Какой еще хвост? — невнятно поинтересовался темный, не отрываясь от бутерброда.

— А тот, в который ты скоро лохмы свои зачесывать будешь, — не растерялся полуэльф.

Саэл тряхнул головой, отбрасывая назад черные пряди. Некогда короткая стрижка после шатания по трактам без доступа к цирюльнику превратилась в лохматое воронье гнездо, совершенно не подходящее к общему благообразному выражению лица.

— Почему ты не улетишь? — поинтересовался он вдруг.

Полуоборотень повел плечами, словно примеряясь к своему человеческому обличию и раздумывая, а не сменить ли его на какое-то другое.

— Ну… — задумчиво протянул он. — Может, потому что такой недотепа, как ты, без меня тут с голоду сдохнет, а может, из-за этих дружелюбных товарищей. — Он кивнул на стражников с арбалетами, бдящих на вышке.

В этот момент, словно подслушав их разговор, чья-то душа не выдержала. С криком «Я хочу быть свободным!» один из людей неожиданно ловко вскарабкался по вышке и перемахнул через стену. Если бы он не заорал, возможно, и был бы шанс. А так отвлекшиеся на мгновение от еды рабы лишь проследили, как с вышки сорвалась серебристая магическая сеть, и через некоторое время незадачливого беглеца вернули в загон, предварительно слегка побив, больше для острастки.

— Магия, — задумчиво произнес Саэл. — В первую очередь они бьют магией.

Гил понятливо усмехнулся, а спустя удар сердца на его месте уже восседал крупный беркут, косящий на темного ярко-голубым глазом.

— Из тебя даже птица вышла неправильная. — Эльф рассмеялся, глядя, как беркут оскорбленно повернул голову набок, став похожим на озадаченного голубя.

Из всех знакомых Саэла только полуэльфу удалось добиться от строгого темного столь панибратского, на его взгляд, «тыканья», так как «вы» в свой адрес Гил считал чуть ли не оскорблением.