Если бы он взял и ударил меня, то поступил бы тем самым более милосердно. Какое опекунство? О чем это он?

А самое плохое заключалось в том, что я уже начала догадываться, куда клонит Кеймон. И мои колени предательски затряслись. Я с силой вцепилась в спинку кресла, за которым стояла, иначе не устояла бы и сползла на пол.

– О каком… – Мой голос сорвался на какой-то болезненный стон. Я откашлялась и продолжила немного увереннее: – О каком опекунстве идет речь?

– Ну как же? – Кеймон укоризненно зацокал языком. – Не знаешь настолько элементарных вещей. Ты не являешься матерью Дирка. Ты всего лишь его сестра, пусть и совершеннолетняя. То есть тебе надлежало оформить над братом опекунство, иначе его отдадут в королевский приют для сирот.

Приют для сирот! Теперь даже Дирк впервые за все время нашей беседы проявил хоть какое-то подобие чувств, беспокойно заерзав в кресле, и я опять в успокаивающем жесте положила на его плечи руки.

Увы, я слишком хорошо знала, о каком месте говорит Кеймон. Приют располагался на окраине Хельона, где-то в миле от того места, где поселились мы с Дирком. Первое время, когда мы с братом только начинали свои голодные мытарства и выискивали любой кусок хлеба, я действительно думала, что, возможно, ему там будет лучше. По крайней мере, ему не придется страдать от голода и холода. Правда, Дирк и слушать не хотел о том, чтобы расстаться со мной. Поэтому мы договорились просто сходить посмотреть издалека на приют и осторожно поспрашивать местных жителей, как там живется детям.

Увиденное с первого взгляда произвело слишком гнетущее впечатление. Приют располагался в длинном и узком одноэтажном доме из серого унылого камня. На окнах – толстые металлические решетки. Двери железные. Никакого палисадника, внутреннего дворика или парка поблизости, где могли бы гулять сироты.

Если честно, больше всего приют напоминал самую обыкновенную тюрьму. У местных жителей о нем тоже сложилось не самое лучшее мнение, а говоря откровенно – просто ужасающее. Первая же женщина, к которой я обратилась с вопросом по поводу приюта, поведала мне душераздирающую историю о том, как вечерами из дома доносятся жалобные крики детей, которых жестоко наказывали розгами за малейшую провинность. Но, как она сказала, не это самое плохое. Хуже всего то, что главный воспитатель приюта любит маленьких мальчиков. Очень любит. И многозначительно посмотрела на Дирка.

Если честно, я не поняла, на что она намекала. Но мне почудилось в ее словах что-то настолько грязное и омерзительное, что больше вопрос о приюте для Дирка не вставал. И потом, я все равно не могла позволить, чтобы сына графа, потомственного дворянина, лупили кнутом за любую шалость или неосторожно сказанное слово.

И вот теперь напротив меня стоял новый королевский наместник и прямо говорил, что если я не отправлюсь на его прием в качестве бесплатного развлечения и назидательного примера гостям, то он отберет у меня брата и отправит в столь жуткое место. И это сейчас, когда мы наконец-то нашли место, где можно спокойно и в относительной безопасности пережить ледяной февраль!

– Позвольте, виер Кеймон, разве в этом есть необходимость? – опять подал голос Абальд. – Вы прекрасно видите, что Дирк ни в чем не нуждается. И вам ли не знать, насколько дурные слухи ходят о приюте, а в особенности – о нравах его воспитателей. Говорят, пару месяцев назад оттуда даже сбежала группа воспитанников, которым удалось добраться до Гроштера и подать прошение на имя короля.

Лицо Кеймона исказила быстрая злая гримаса. Ему явно было неприятно то, о чем упомянул Абальд.

– Вам ли не знать, как долго разбираются подобные прошения, – буквально огрызнулся он. – Тем более, по слухам, у короля сейчас хватает проблем со своим незаконнорожденным ребенком, чтобы обращать внимание на чужих выродков. Пройдет не один месяц, пока проверка доберется до Хельона. – И добавил с ядовитой усмешкой: – Впрочем, я очень сомневаюсь, что это вообще произойдет.

– Но вы не можете отрицать того, что с сестрой Дирку будет намного лучше, – с нажимом повторил Абальд. – Тем более сейчас, когда она получила место в моем доме.

Я с удивлением взглянула на него. О чем это он?

– Место в вашем доме? – с сарказмом переспросил Кеймон. – Или вернее будет сказать – в вашей постели?

А вот этого Дирк уже выдержать не сумел. Он вскинулся было, явно желая сказать что-то резкое и обидное королевскому наместнику, но я с силой нажала ему на плечи, принуждая сесть обратно.

– Не стоит, – почти не разжимая губ, обронила я брату. – Остынь.

Мимо внимания Кеймона не прошла эта крохотная сценка. Он расплылся в предвкушающей улыбке, но Дирк нашел в себе силы остаться сидеть. Только с такой силой вцепился в подлокотники кресла, что от напряжения у него побелели костяшки пальцев.

– В моем доме, – между тем твердо ответил Абальд на провокационный вопрос. – Я предложил Хеде место своей ученицы. И она согласилась.

– А вы знаете, что говорят о девицах, которые имеют наглость жить под одной крышей с молодым неженатым мужчиной? – продолжил напирать на него Кеймон, при этом все так же буравя злым немигающим взглядом моего брата. Видимо, надеялся, что тот все-таки не утерпит и ринется защищать честь сестры. Но Дирк держался. Мне было даже страшно предположить, чего ему стоило это нарочитое спокойствие. И Кеймон с легким вздохом разочарования добавил: – Простите, вир Абальд. Я не хочу оскорбить вас или Хедашу. Естественно, я не утверждаю, будто вы тут занимаетесь развратом и прочим на глазах маленького ребенка. Но мнение общества в этом случае окажется однозначно. Дирку будет лучше в приюте…

– Где его начнут развращать и насиловать воспитатели и старшие воспитанники! – с гневом перебил его Абальд.

Я ахнула и приложила к моментально загоревшимся от стыда и ярости щекам ладони. Так вот что имела в виду та женщина, когда говорила о некоей «особой» любви главного воспитателя к маленьким мальчикам! Но тогда я ни за что не отдам Дирка в это жуткое место! Лягу костьми, но не позволю и пальцем его тронуть!

– Это все слухи, – парировал Кеймон с гадливой усмешкой. – Причем слухи, которые порочат честь столь славного заведения. И пока королевской проверкой не будет доказано обратное, любой навет на воспитателей приюта будет приравнен к злостной клевете. Поэтому рекомендую вам следить за словами, глубокоуважаемый вир. На первый раз я сделаю вид, будто ничего не услышал. Однако если вы приметесь упорствовать в своем заблуждении, то вас наверняка оштрафуют на крупную сумму за слишком длинный язык. И, возможно, наказание окажется и более суровым. В назидание остальным, знаете ли…