Она подумала о Драгане Арманском, стоявшем позади нее во время похорон. Ей следовало бы ему что-нибудь сказать. По крайней мере, подтвердить, что она знала о его присутствии. Но если она это сделает, он сразу решит, что отныне получает право вмешиваться в ее жизнь. А протяни она ему палец, он отхватит всю руку. Понять ее он все равно бы не смог.

Лисбет подумала о проклятом адвокате Нильсе Бьюрмане — ее опекуне, который хотя бы на данный момент был обезврежен и выполнял то, что ему было велено.

Она ощутила непримиримую ненависть и стиснула зубы.

Потом она подумала о Микаэле Блумквисте, и ей стало интересно: что бы он сказал, узнав о том, что у нее имеется опекун и что вообще-то жизнь у нее собачья. Она поняла, что на самом деле на него вовсе не злится. Он просто попался под руку и оказался человеком, на которого она выплеснула свою злобу, когда ей больше всего хотелось кого-нибудь убить. Злиться на него было бессмысленно.

Отношение к нему Лисбет было двойственным.

Он сунул нос не в свое дело, начал копаться в ее личной жизни и… Но в то же время ей нравилось работать вместе с ним. Уже само это чувство казалось странным — работать с кем-то

вместе.

Она к такому не привыкла, но ведь все прошло на удивление безболезненно. Он ее не лапал и не пытался учить жить.

В постель затянула его она, а не наоборот.

И к тому же все получилось вполне приятно.

Тогда почему же у нее возникло ощущение, будто ей хочется ударить его ногой в лицо?

Она вздохнула, подняла несчастные глаза и посмотрела на проезжавший мимо нее по шоссе Е-4 трейлер.

Часов в восемь вечера Микаэль по-прежнему сидел в саду, когда до него донесся треск мотоцикла и он увидел, что через мост едет Лисбет Саландер. Она припарковалась и сняла шлем. Потом подошла к садовому столику и потрогала кофейник, но тот оказался пустым и холодным. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Она взяла кофейник и пошла на кухню. Когда она вернулась, вместо кожаного комбинезона на ней были джинсы и футболка с надписью: «I can be a regular bitch. Just try me».

[63]

— Я думал, ты уехала, — сказал Микаэль.

— Я повернула обратно от Уппсалы.

— Неплохо прогулялась.

— У меня болит задница.

— Почему ты вернулась?

Она не ответила. Микаэль не настаивал, выжидая, пока она заговорит сама. Они в молчании выпили кофе, и только через десять минут она подала голос.

— Мне нравится твоя компания, — неохотно призналась она.

Прежде ей таких слов произносить не доводилось.

— Было… интересно работать вместе с тобой над этим делом.

— Мне тоже понравилось с тобой работать, — сказал Микаэль.

— Хм.

— Честно говоря, мне никогда не приходилось сотрудничать с таким классным поисковиком. Я, конечно, понимаю, что ты гнусный хакер и общаешься с сомнительной компанией. Но ты можешь просто поднять трубку и за двадцать четыре часа организовать нелегальное прослушивание телефона в Лондоне и поэтому действительно добиваешься результатов.

Она впервые взглянула на него с тех пор, как села за стол. Как же это получилось, что ему известно так много ее секретов?

— Все очень просто. Я разбираюсь в компьютерах. У меня никогда не возникает проблем с тем, чтобы прочесть текст и четко уловить его смысл.

— У тебя фотографическая память, — спокойно сказал он.

— Думаю, да. Я просто улавливаю механизм действия. И не только компьютеров и телефонной сети, но и мотора моего мотоцикла, телевизоров, пылесосов, химических процессов и астрофизических формул. Я чокнутая. Выродок.

Микаэль нахмурил брови и довольно долго сидел молча.

«Синдром Аспбергера, — подумал он. — Или что-то подобное. Талант видеть рисунок и понимать абстрактные рассуждения там, где остальные видят только помехи».

Лисбет уставилась в стол.

— Большинство людей много бы дали, чтобы обладать таким даром.

— Я не хочу об этом говорить.

— Ладно, оставим это. Почему ты вернулась?

— Не знаю. Возможно, это ошибка.

Он посмотрел на нее испытующе.

— Лисбет, ты можешь объяснить мне, как ты понимаешь слово «дружба»?

— Когда хорошо к кому-то относишься.

— Да, а в силу чего человек к кому-то хорошо относится?

Она пожала плечами.

— Дружба — в моем понимании — строится на двух вещах, — сказал он. — На уважении и доверии. Оба фактора обязательно должны присутствовать. И еще необходима взаимность. Можно уважать кого-то, но при отсутствии доверия дружба распадается.