Идут, идут ратники. Ваняты, Вышаты, Сердяты, Путяты… Бочкари, шишкари, перепелятники… Сражение на носу, а они шуткуют:

– С чего бы это, люди добрые, змеюки подколодные из-под земли повылазили, меж ног шныряют, идти мешают?

Сотник и за гадюк в ответе:

– Так Никитин день ныне, люди-голуби, позабыли? С этого дня нечисть лесная: водяные с болотниками, омутятки с чарусниками дружно отправляются до весны на покой. Исчезают с глаз людских уховертки, водоплюйки, ненасытники, заразники, нетопыри и прочие. Поколобродили и хватит.

В ответ затрещало что-то, заверещало, из-под ног ратников птицы прочь прыснули, а два кондовых дерева качнулись и рухнув перегородили путь! Ополченцы замерли, крестясь мелко:

– Свят, свят… пронеси Господи!

Сотник тут как тут с объяснением:

– Не бойсь, люди-голуби, все идет как по-писаному: был бы лес, а леший обязательно будет. Это он напоследок хулиганничает, устраивая свои потешки: деревья ломает, зверье гоняет…

– Ату, их, ату! – азартно завопили ратники, углядев зайцев, неистовой оравой перебегающих дорогу! Из камышей им вслед выпь – птица с носом цапельным и бычьим голосом по-страшному заухала: у-ух-бух!

– Не иначе, длинноухих в три шеи гонит на свою сторону леса леший, что выиграл их ночью в карты у соседнего лешака, – пояснял сотник, добавляя нравоучительно, – с соседом дружись, а за карман держись!

– Восемнадцать косых, девятнадцать косых, двадцать! – подсчитывали зайцев ополченцы.

Спустя некоторое время через дорогу, но в обратном порядке побежала другая толпа зайцев.

– Похоже, те же самые длинноухие возвращаются к прежнему хозяину, – объяснил сотник, – видимо, выяснилось, что его дружка лешака бес попутал… В соблазн впал, играл не по-честному, а в карты крапленые.

– Девятнадцать косых, двадцать… – пересчитывали зайцев ополченцы.

– Двадцать первый! – закричал Иваньша. – Один лишний! – и хвать лишнего за уши!

Знать, не все, что с возу упало – пропало!

Идет, идет войско дорогой протоптанной. Много народов пересекало ее. Вождь гуннов Атилла скакал тут, оп-оп! Хазар гнал через Дон киевский князь Святослав Игоревич, гоп-гоп! Половецкие конники мчались во весь опор, хоп-хоп! Хорошо унавожена донская земля, обильно полита людской кровушкой и сколько ее еще прольется!

Ох, длинна дорога до поля бранного, ох, коротка дорога до сечи лютой! Идут, идут ратники верстами немерянными…

Б это раннее сентябрьское утро Мамай вторично решил проверить на прочность нервы князя московского. Обычным проверенным способом: растревожить строй урусских воинов, укусить и назад. Молча. Пусть московский князь Митя чихает в раздражении от непонятности. Для этого и используют специально подготовленный отряд конников, обычно двигающийся застрельщиком впереди войска.

Через час-другой бешеной скачки, пять сотен мамаевых всадников остановились в прямой видимости московской пешей рати. Развернулись полусотнями и замерли. Московиты опомнились, перестроились, ощетинились копьями и тоже замерли.

Час прошел в молчаливом противостоянии. Солнце так расщедрилось, что земля взопрела под ногами. От тишины в ушах колокольный звон. Не выдержал затяжного напряжения один из русичей, жила ожидания в нем лопнула, рванул рубаху на груди, закричал истошно и с копьем наперевес рванул к строю вражьих конников.

Определив русича как перебежчика, мамаевы конники расступились, образовав живой коридор, куда и устремился дико вопящий копьеносец.

Поначалу ногайцы вознамерились сразу поднять его на четыре сабли, но воздержались. Вырвали копье, слегка оглушили, бросили поперек седла и ускакали прочь. Молча.

Потом, сменив лошадей, доставили добычу прямо в мамаев шатер, поставленный по походному – на копьях. Изрекли приветствие, доложили:

– Урусский перебежчик. Трясется весь и штаны мокрые…

Мамай глазами своими желтыми, немигающими, оглядел перебежчика с головы до ног, остался доволен. Урус явно был испуган: губы дрожали и запах от него шел нехороший.

– Кто он? – поинтересовался Мамай.

– Говорит, что хрен его знает…

– А кто такой Хрен?

– Овощь. Редькин родственник. Вроде дяди или племянника. Как репа. Но редька знатнее.

– Не брат ли хозяина юрты или сторож при очаге? Первой степени родства или второй? От корня или от семени?

Поскольку никто не знал ответа, послали за толмачем-переводчиком. Тот быстро вошел в курс дела: