— Береги себя, мой ангел.

И потрясенную случившимся новоиспеченную леди оттон Грэйд оставили в одиночестве, оглянувшись напоследок, а затем плотно прикрыв за собой дверь.

Вероятно, именно с этого момента в моей душе и поселились сомнения, мысли и странные чувства в отношении герцога. Удивительно, но спустя некоторое время после его ухода я обнаружила, что невольно касаюсь собственных губ рукой, словно не могу поверить в реальность поцелуя, от которого в душе будто всколыхнулась теплая океаническая волна нежности и принятия. Брак с этим человеком, среди свойств характера которого жестокость являлась самой яркой чертой, более не казался мне чем-то тяжелым, обременительным и требующим от меня постоянного присутствия духа. Напротив, в данный момент я преисполнилась, возможно, наивной, но надежды на то, что все не так уж плохо и меня ждет впереди множество светлых дней. Несомненно, несдержанность, агрессивность и непримиримость последнего представителя военной династии Грэйд не сделают наш брак простым, но… посмотрев на столик и обнаружив на нем как традиционный для империи завтрак из овсянки, так и сладкую выпечку, конфеты и сахарные конвертики нежнейших пирожных, я ощутила, что обо мне, по крайней мере, будут заботиться, а я постараюсь ответить той же нежной заботой лорду, волею судьбы ставшему моим супругом.

Но поистине именно от поручения герцога у меня выросли крылья!

Жест доверия, столь неожиданный и от того безмерно значимый для меня.

И это было первое за долгое время утро, которое я встречала с улыбкой, едва ли не напевая от радости, что рвалась из труди. И мне казалось, что это будет лучший день моего замужества, день, в который я буду улыбаться всему, даже серым стенам замка Грэйд.

И спустя полчаса, спускаясь по центральной лестнице в холл, я улыбалась всем — огромной люстре на сотни свечей, сверкающей под потолком, кинувшимся мне навстречу Урагану и Грому, встреченным горничным, старательно натирающим ступени, хмурому Говарду, стоящему у подножия, не менее хмурому дворецкому Уиларду, несколько напряженной госпоже Вонгард и даже…

К сожалению, мне следовало ранее обратить внимание на излишнее усердие горничных, в чрезмерно большом количестве уделяющих внимание блеску мраморного покрытия. Следовало. Возможно, в этом случае удалось бы избежать скандала, которого, к моему искреннему сожалению, все с нетерпением ожидали. Потому что рядом с Говардом, вскинув подбородок и неженственно, но непрестанно обмахиваясь веером, стояла леди эн-Аури.

С момента нашей последней встречи черная магиня ничуть не изменилась — все те же короткие, но сейчас элегантно уложенные волосы, шрам на щеке, очень умело, но недопустимо для высшего света подведенные глаза, ярко накрашенные губы. И платье — черное, с глубоким притягивающим внимание декольте, расшитыми жемчугом воротником и манжетами, и жемчужного цвета палантином, который небрежно свисал с плеч. И сложно было бы не заметить холодную решимость в черных глазах, решимость, смешанную с готовностью устроить ожидаемый всеми безобразный скандал.

— Так, значит, сопливая монашка добилась своего? — вызывающе громким голосом воскликнула леди эн-Аури.

И я поняла, что это платье, макияж и даже глубочайшее декольте были предназначены вовсе не для меня — леди намеревалась встретиться с герцогом и опоздала. А сейчас планировала все свое негодование выплеснуть собственно на меня.

Вежливо улыбаясь, я спустилась по лестнице, не отвечая на выпад, а едва ступила на черный мрамор пола в холле, обратилась к Уиларду:

— Мы не были представлены, — ровным тоном сообщила я.

Дворецкий, как и полагается человеку его профессии, немедленно принял важный вид, сдержанно поклонился мне и произнес:

— Леди оттон Грэйд, к вам леди Энастин эн-Аури!

— Вот как? — совершенно игнорируя стоящую рядом леди, чей рост превышал мой собственный на голову как минимум, произнесла я. Затем невозмутимо продолжила: — Мне очень жаль, но данное имя мне неизвестно, что позволяет с уверенностью предположить, что леди не числится среди моих добрых знакомых. Передайте мои глубочайшие извинения, а также искренние сожаления, но я не смогу принять уважаемую леди и не вижу причин, по которым обязана это делать.

Одна из горничных уронила ведро. И оное, расплескивая воду и гремя, покатилось вниз по лестнице, а внизу было остановлено бросившимся к источнику шума Громом.

И в холле родового замка Грэйд повисла невероятная, напряженная тишина. Которую я нарушила вопросом:

— Уилард, мэр города уже прибыл?

Несколько излишне низко поклонившись, дворецкий сообщил:

— Да, моя леди. Господин Норган ожидает в гостиной.

— А господин Аннельский? — осведомилась я об управляющем.

— Также в гостиной, ожидает, когда вы соблаговолите его принять.

— Замечательно, — я позволила себе благожелательную улыбку. — Сопроводите уважаемого господина Норгана в кабинет его светлости.

Уилард выпрямился и несколько напряженно вопросил:

— А господина Аннельского?

— Позже.

Низкий, исполненный подчеркнутого уважения поклон дворецкого оказался на удивление приятен и оставил в душе нечто сродни чувству победы. Но я даже не надеялась, что леди эн-Аури молча проглотит оскорбление, и оказалась совершенно права.

— Да как ты смеешь меня игнорировать?! — вопль, от коего зазвенела люстра под потолком и вмиг воодушевились потерявшие было надежду горничные, едва не вынудил поморщиться.

Взглянут в сторону леди эн-Аури, увидела румянец гнева и досады, пробившийся сквозь скверно наложенные белила.

— Ты, наглое отродье… — попыталась продолжить негодующая леди.

И была остановлена моим благожелательным, но непреклонным:

— Ваша светлость.

С исказившимся от гнева лицом леди эн-Аури возопила: