— Мы недооценили его, думая, что он всего лишь ловкий и хитроумный человек, — заключила Энн. — Это мясник с развитым интеллектом.

Фревен покачал головой. Он потерпел поражение в собственной игре.

— По крайней мере, мы знаем, что он читал рапорт, — вставил Маттерс, — и следовательно, этот тип из третьего взвода.

Фревен не ответил. Он больше ничего не знал. Полный упадок сил мешал ему рассуждать трезво и последовательно. Да, с самого начала все указывало на третий взвод. Однако имелось несколько противоречивших этому деталей. Чулок, фактическое орудие женщины. Женский символ на месте убийства Фергюса Росдейла. Средство, которое использовал убийца, чтобы завлекать жертв, не вызывая недоверия и не привлекая ничьего внимания, — все это легко могла сделать женщина в среде военных мужчин. И вот теперь изуродованные мать и дочь. Почему он оставил женщин в таком оскорбительном положении? После такого жестокого обращения с ними. Ненависть? Разумеется. А почему не ревность? Он специально изуродовал половые органы. А если это сделала женщина, что она хотела этим выразить? Язык крови…

Ярость, вызванная отсутствием сексуальных отношений? Тем, что не имеешь детей? Нет… изуродованы половые органы, но не живот или груди… Только половые органы.

Фревен чувствовал, что именно в этом таится ответ, разъедающий мозг убийцы. Несмотря на все его усилия, ему не удалось понять, что означает такое действие. Ярость — да, но в чем ее причина?

Было столько подозреваемых. Тем не менее версия насчет женщины, даже если не все улики говорят в ее пользу, казалась ему все более и более достойной рассмотрения. Так кто же убийца? Тот, кто прочитал фиктивный рапорт или узнал о нем. Мужчины из ВП тоже входят в это число. Нет, не они… Однако Фревену никак не удавалось стереть из памяти замечание Монро: «Если только это не один из нас».

Я устал…

Подошел Конрад.

— Мы изучили достаточно отпечатков подошв, и можно точно сказать, что все они сорок четвертого размера.

— Вы уверены?

— Абсолютно, я сравнил с ботинками Монро, они точно такие же, сорок четвертый размер. И… я думаю, что и походка имеет особенность.

— Какую?

— Каблук сильнее вдавлен в землю, чем передняя часть подошвы.

— Это потому, что он переносил тела, — сказал Фревен.

— Нет, не думаю, следы, которые ведут к дому, когда он шел налегке, точно такие же.

— Очень хорошо, мне нужен список тех, кто в третьем взводе имеет этот размер ноги, — приказал Фревен.

— Вы не хотите снять отпечатки пальцев? — спросила Энн. — Их должно быть там очень много.

— А с помощью чего мы их снимем? В любом случае, мы не сможем их сравнить с отпечатками всех военнослужащих третьего взвода, это заняло бы кучу времени, и потребовался бы материал, которого у нас нет.

— А что теперь? — поинтересовалась Энн.

— Необходимо время, чтобы обдумать все, что мы только что видели и изучили. Убийство — это действие, требующее открытия настоящей бреши в самой личности, чтобы из нее черпать энергию, чтобы идти до конца. Я не думаю, что, убив шестерых людей в этих стенах, он не оставил здесь частицу самого себя. Нам надо вычислить ее, найти и прочитать. И неважно, в каком она окажется виде.

Фревен смотрел вслед грузовику с красным крестом на борту, который повез в сторону городка жуткий груз.

— Мне осточертело нянчиться с третьим взводом, — резко сказал лейтенант. — Сегодня утром хочу себе доставить удовольствие — пойти и перетрясти все. И наплевать, если это не понравится Тоддворсу и штабу. Я перерою все их дела и все узнаю о каждом из них.

Он повернулся к Маттерсу:

— И найдите наконец Лизу Хибург, подружку Росдейла!

Энн должна была выиграть время.

Не позволить Фревену сразу устроить осаду третьего взвода, поскольку, связанные узами братства, они еще больше сплотились бы под угрозой преследования и каждого чужака стали бы считать потенциальным врагом. Энн все еще надеялась раздобыть полезную информацию, отправившись к ним. Она должна была объясниться с Рисби, сказать, что забыла документы в палатке, и потребовать вернуть их.

Едва солнце появилось на белесом горизонте, она направилась в полевой госпиталь, располагавшийся в зале торжеств ратуши, откуда ее отправили в общежитие принять душ, о котором она мечтала. Она надела белую блузу и чулки, без которых нельзя было обойтись прохладным утром, и обула свои маленькие белые мокасины. Она одолжила у офицеров-связистов один из реквизированных ими для собственных нужд велосипедов и проехала на нем до края леса. Там дорога раздваивалась, и она свернула на проселочную дорогу, проехав по глубокой колее около трехсот метров. Рота Рейвен расположилась на незасеянном поле, третий взвод, по своему обыкновению, следуя сложившейся традиции и в соответствии с привилегией элитного подразделения, поставил свои палатки в стороне от всех. Над котелками поднимался аппетитно пахнущий дымок, по лагерю бродили несколько человек с обнаженными торсами, несмотря на прохладу раннего утра. Энн узнала Кола Харрисона, выставившего напоказ морскую татуировку на руках и спине. Он смерил ее взглядом, когда она остановила велосипед и, спрыгнув на землю, прислонила его к складному столу. Ничуть не смутившись, она заговорила с ним:

— Здравствуйте, я ищу рядового Рисби, в какой он палатке?

Харрисон даже без тени улыбки указал на ближайшую брезентовую крышу:

— Вон там. А что вы от него хотите?

— Ничего, только забрать документы, которые он нашел.

В безжизненных голубых, цвета ледяной глыбы, глазах Харрисона мелькнуло беспокойство. Энн сквозь зубы поблагодарила его и удалилась. У всех солдат третьего взвода был мрачный вид, они недавно вернулись из жестокого боя, потеряв своих товарищей, и теперь на их лицах лежала печать усталости, а головы полнились кошмарами. Она заметила Барроу, который пытался опередить ее, чтобы встретить перед входом в палатку. Обильная растительность на его теле вызвала у нее чувство гадливости. Он усмехнулся, поняв это, но ничего не сказал.

Энн чуть сдвинула рукой брезентовый полог, служивший дверью, и, прежде чем войти, громко сказала:

— Господа, медицинская сестра, я вхожу.

Она вошла в прямоугольную палатку, нагретую дыханием нескольких спящих мужчин, и направилась вглубь, увидев Рисби, завязывающего шнурки своих ботинок; занимаемая им часть палатки была открыта, но огорожена веревкой.

Увидев ее, он встал, на лице его отразилось замешательство.

— Здравствуйте, солдат, — сказала Энн, — я пришла забрать мои…