— Ты знаешь, сколько мне исполнилось вчера? — спросила я без привычных приветственных поцелуев в щёку или губы.

Кай немного помешкал и жестом пригласил меня войти, вместо чего я села на ступеньки возле Джонни на его коврик. Мальчик, запомнившийся мне своими изумрудными глазами, последовал моему примеру, раскинув ноги на всю лестницу.

— Это и есть причина твоей грусти? — спросил он, ища встречи взглядом. Номер с захватом моего подбородка сегодня не сработает.

— Ответь, — попросила я, гладя Джонни, лежащего между мной и Каем, за что я ему сейчас благодарна. Если я окажусь рядом с парнем, пахнущим кофе и ментоловым гелем для душа, не смогу устоять и напрочь забуду, зачем сюда пришла.

— Ты всегда гладишь его, даже когда он провинится, а меня как будто не существует, — сказал Кай, и до меня наконец дошло, что он не хочет поднимать тему моего возраста. Его она не заботит, но он знает, что она заботит меня.

— Не переводи тему. Я серьёзно.

— Окей. Если тебе во время съёмок был двадцать один год, то сейчас, полагаю, тридцать два. Не положено у девушки спрашивать о её возрасте, даже если она твоя. Я думал, ты не хочешь говорить на эту тему, потому что я младше тебя на семь лет, и тебе неловко от этого. Ты боишься, что все считают меня твоим сынком. Я вижу это по твоим глазам, когда за нами наблюдают соседи. — Кай так быстро произнёс эти слова, будто он репетировал их перед зеркалом.

— В целом ты прав, но проблема гораздо глобальней. Переезжая на новое место, я всегда говорю, что мне двадцать один год, потому что так у меня будет больше времени, чтобы задержаться в том или ином городе.

— Зачем? — спросил Кай.

— Зачем переезжаю или зачем задерживаться?

— Зачем врать?

— Теоретически я не вру, — ответила я, набрав в лёгкие как можно больше воздуха, и повернулась лицом к Каю, чтобы он не счёл мои слова за шутку. — Примерно в двадцать один биологический год развитие моего организма остановилось.

— Да, ты выглядишь моложе своего возраста, но почему? Операции? Поэтому ты больше не хочешь появляться на публике? — Взгляд Кая забегал по мне. Впервые я рассказываю о себе истинную правду.

— Кай, мне восемьдесят два года.

Я сделала это. Призналась. Это должно породить в сердце Кая ненависть ко мне. В его добром и хрупком сердце.

— Впервые слышу от девушки такие цифры. Я всегда знал, что с чувством юмора у тебя в порядке, — сказал Кай.

Он улыбается, глядя на меня, и от волнения запускает руку в свои волосы. Его улыбка не наполнена радостью, она вызвана смущением и удивлением.

— Слушай, я давно пережила кризис среднего возраста, — сказала я, чем вызвала более широкую улыбку. — Это я говорю на тот случай, если ты думаешь, что моя депрессия связана с днём рождения.

— Так я сначала и подумал, — сказал Кай, пытаясь отодвинуть задремавшего Джонни, чтобы сесть рядом со мной. Я убрала его руку с собаки и спрятала свою в карман, чтобы больше не возникло желания коснуться какой-либо части тела Кая.

— Я родилась в 1980 году, — сказала я.

Не помню, когда произносила это в последний раз. Наверное, в школе или в университете, когда моя жизнь ещё была нормальной, когда можно было сказать о дате своего рождения.

— Ты вампир? — не растерялся Кай.

Узнаю мерцающие огоньки в его глазах. Он обещал играть по моим правилам и не собирается отказываться от своих слов, даже когда услышал самую нелепую вещь в жизни.

— Да. Я сплю в гробу и питаюсь кровью, а мой укус сделает тебя таким же! — подыграла я, еле сдерживая улыбку. С Каем так легко, что я забываю о проблемах. Этого я и боялась. Пора взять себя в руки и включить Еву, которая дерзит и отстаивает своё мнение, в общем, делает всё то, что я и делала до второго поцелуя с Каем. — Разве похоже, что я шучу? Кай, я родилась не вчера, мой день рождения был в марте. Седьмого числа, если быть точной.

— Неужели… — Кай уставился на меня, как на музейный экспонат. Наконец я вызвала у него те эмоции, которые хотела. Он больше не узнаёт меня. — Ты так редко называешь меня по имени!

— Кай! — Он точно издевается.

Я и правда редко к кому-то обращаюсь по имени. Если человек не взглянет на меня в нужный момент, я могу и не сказать то, что хотела лишь потому, что не знаю, как к нему обратиться. Эй, ты? Вы? Кхм-кхм? Почему-то это всегда вызывало неловкость.

— Продолжай, и я не спрошу, почему ты не сказала мне об этом вчера, — сказал Кай.

На его лице ни тени рассерженности. Удивительный парень. За полгода он ни разу не злился на меня, если только в шутку. Не повышал на меня голос, не говорил грубых слов. Чем он заслужил моё наказание?

— Не могла же я поставить тебя в неловкое положение. — Это правда.

— Солнце, ты делаешь это сейчас. Какая разница?

— Не называй меня так, — попросила я.

Кай глубоко вздохнул и через мгновение оказался напротив меня на коленях, ниже на ступеньку, объятый моими ногами. Я забыла, как дышать. Вдох. Выдох. Поднимаю и опускаю грудь. Поддаюсь изумрудным глазам и проклинаю слёзы, скатившиеся с глаз. Они обжигают лицо, капают на руки Кая и испаряются на солнце. Солнце. Кай всегда так называл меня и говорил: «А я твоя Луна». Он думает, что сияет в моей тени, думает, что между нами космическая связь. Так думала и я.