С хохотом он ворвался внутрь, чуть не насмерть перепугав бедных негритянок, и прямо там, на месте, повалил одну из них на солому…

Когда мы прибежали на крики, было уже поздно. То ли от неосторожности, то ли от злости, но Гарри так набросился на несчастную чернокожую девушку, что свернул ей шею. Когда мы оттянули Гарри, она осталась лежать недвижимо, хрипя и всхлипывая. Гарри с трудом скрутили и поволокли на палубу.

А она лежала еще пару дней, глядя перед собой, с опухшей шеей, недвижимая. Пока не умерла, и капитан приказал бросить её за борт, без слов и молитвы, излишней для этой дикой души…

Капитан Скиннер был в ярости. Особенные рабыни ценились много дороже обычных, а эта к тому же считалась красавицей даже по европейским меркам, и капитан планировал выручить за неё изрядную сумму. И Гарри нарушил эти планы. Капитан поставил провинившегося перед выбором — либо в возмещение ущерба он лишается всей доли от этого плавания, либо получает обычное наказание, принятое на корабле. Гарри выбрал второе.

Событие это, глубоко печальное, но практически обыденное, повлекло за собою другие и нарушило все наши с Джоном планы. Вернее, дало жизнь новому плану, в результате которого мы экономили наши сбережения. Но об этом подробнее.

Я всегда спал чутко. Раньше прятался в шлюпке, под банками. Теперь там стало тесно, и я перебрался на палубу под шлюпкой, организовав себе уютное гнёздышко из старой парусины. Матросы в основном спали подвесив гамаки в кубрике, под палубой полуюта, Я же до сих пор предпочитал свежий воздух и жёсткое ложе.

И вот однажды поздно ночью, повернувшись, чтоб растянуть затёкшие ноги, я услышал тихие шаги. Кто-то старался двигаться бесшумно, и это меня насторожило… Что за причина таиться? Любопытство взыграло во мне, и я решил незаметно проследить за ночным бродягой. Тихонько выглянув из-под парусины, свисавшей с бортов шлюпки, я увидел фигуру, бесшумно скользнувшую под решетку трюма на шкафуте. Подождав мгновенье, я выскользнул из своего убежища, и так же крадучись, двинулся следом. Луна светила в трюм, квадраты света от решетки гуляли по нижней палубе, высвечивая мешки, тюки и связки канатов. Я осторожно заглянул вниз, хоть мне и казалось, что сейчас из люка вынырнет рука и злодей схватит меня за волосы. Сердце заколотилось, я замер. Слышно было лишь скрип снастей и плеск волн. Лишь спустя несколько минут я собрался с духом и нырнул в густую темноту трюма. Сначала ничего не увидел, кроме высвечиваемых луной тюков, слышал лишь обычные скрипы старого дерева. А затем из глубины донеслись голоса…

Кто-то едва не срывался на крик.

— Я размозжу ему голову! Кровь всю выпущу из твари, но сперва он поползает на коленях, умоляя меня об этом…

— Потише, Гарри, угомонись. Или ты хочешь, чтоб нас услышали и повесили вниз головой на рее? Всему свое время, нас слишком мало, чтобы бунтовать в открытую…

— К черту бунт! Я лишь хочу перерезать глотку этому ублюдку…

— И что дальше? Не думаешь ли ты, что после этого ты станешь капитаном, Гарри? Да шкипер попросту прикажет заковать тебя в кандалы, и поверь мне, команда немедленно выполнит его приказание, не смотря на все свое недовольство. Нет, вначале мы должны заручиться их поддержкой, и лишь тогда предпринимать какие-либо шаги…

Возникла пауза. Я замерел от ужаса и не дышал,… Голоса я узнал сразу. Так вот каким образом Джон решил получить в своё распоряжение корабль!

Второй голос принадлежал Гарри Великану, которого капитан Скиннер недавно приказал выпороть.

Я услышал нечто такое, о чем не должен был догадываться, и не знал, что делать дальше. И перед моими глазами вновь предстал бедолага Том. Не по той ли причине он отправился в чистилище, что так же, как я, услышал то, что не касалось его ушей?

Тихонько, не оборачиваясь и глядя на две тени в темноте, я попятился, сделал шаг назад, затем другой, дрожа при мысли, что заговорщики покинут своё убежище и заметят меня. Я уж собирался обернуться и бесшумно бросится наутёк, как вдруг уперся спиной во что-то мягкое, чего не должно было быть в проходе. Сердце мое ухнуло в холодную бездну, и не успел я вскрикнуть от ужаса, как жесткая ладонь закрыла рот так, что я не мог вздохнуть…

— Чем ты здесь занимаешься? Хочешь своровать что? — прошипел у меня в ухе сердитый шепот, и я воспрянул надеждой. Я узнал голос боцмана. Теперь я боялся одного — как бы он случайно не выдал нас заговорщикам…

Он развернул меня к себе, держа за плечи, и в свете луны я увидел его бледное длинное лицо. Я смог судорожно вздохнуть, ужасно боясь выдать себя громким звуком. Не в силах произнести ни слова, я знаками показал мистеру Бёрку, что нужно молчать. Но он и не собирался шуметь, а лишь пытливо смотрел мне в глаза, ожидая дальнейших объяснений. Я не мог унять глухого сердцебиения, и лишь судорожно всхлипывал, пытаясь произнести хоть слово.

А между тем мозг мой лихорадочно работал, соображая, как быть дальше. Выдать друга я не мог, в то же время с радостью выдал бы Гарри. До сих пор не забыл бедного Тома.

— Мистер Бёрк, я искал Проглота…

— Проглота, говоришь? И на кой он тебе понадобился ночью?

— Крыса, сэр… Она шебуршит и не даёт уснуть.

Боцман не поверил. Он испытующе вглядывался мне в глаза.

— Что ж ты так трясёшься? Неужто так меня испугался?

Я думал лишь о том, чтоб поскорее убраться отсюда.

— Простите, сэр… — прошептал я. — Давайте поднимемся на палубу…

— Ты чего-то боишься? — спросил он, заглядывая в мои глаза, и я вновь вздрогнул — не услышали ли нас?

Мне было жутко. В лунном свете белки глаз боцмана сверкали, казалось, что не мистер Бёрк, а бледный мертвец уцепился своими когтями и сейчас вдруг рванет к себе, вопьется в горло. И вдруг пришла мысль — а сам то он что тут делает? Ведь вахта не его…

— Нет, не совсем. Мне просто дурно стало…

Он отпустил мои плечи. Я с опаской взглянул назад, за ящики… Ни движения. Услышали ли нас?