Шрифт:
Так вот что находится на темной стороне Луны — пара футбольных ворот. Но пока члены группы будут беречь свои головы — у них все будет в порядке.
«Melody Maker», 19 мая 1973 г.
ИНТЕРВЬЮ С РОДЖЕРОМ УОТЕРСОМ И НИКОМ МЕЙСОНОМ
Три года назад, когда «Арсенал» был интересной футбольной командой, а у меня было время, я обычно ездил смотреть игры с его участием в Хайбери. Там меня обычно встречал старый знакомый из университета, которого часто сопровождал высокий человек, который говорил мало, но меня не оставляло чувство, что где-то я его уже видел. Вероятно, кто-то из университета, решил я. После двух лет шапочного знакомства я в конце концов спросил его, чем он занимается. «Я музыкант», — ответил он. «Ясно, — сказал я, — а точнее?» — «Я работаю в группе под названием «Pink Floyd», — сказал он примерно так, как если бы вы сказали кому-нибудь, что работаете в универмаге. Это был Роджер Уотерс. В итоге я сумел набраться наглости, чтобы попросить его уделить мне несколько часов своего времени и ответить на кое-какие вопросы. Единственная проблема заключалась в том, о чем Роджер уже говорил Майклу Уейлу в интерьвью для «Voxpop»: он терпеть не может людей, которые спрашивают его, откуда возникло название группы, а это был именно тот вопрос, который я хотел ему задать, плюс несколько других не совсем тривиальных вопросов, которые, как я надеялся, он мог бы прояснить. В конце концов мы договорились встретиться у него дома, но когда мы приехали, выяснилось, что нам придется отправиться на квартиру мистера Мейсона, находящуюся на расстоянии пятидесятипенсовой поездки на такси от дома Уотерса. В беседе с Роджером Уотерсом и Ником Мейсоном было выяснено следующее.
КОННОР МАКНАЙТ: Откуда вы взяли название?
РОДЖЕР УОТЕРС и НИК МЕЙСОН (со стонами): О нет… лучше придумай что-нибудь сам…
Хронологическое описание начала творческого пути «The Pink Floyd» в № 25 журнала «ZigZag», вполне возможно, является лучшим произведением рок-музыкальной журналистики из когда-либо прочитанных мной. История была рассказана Питером Дженнером, сотрудником «Blackhill Enterprises», который открыл группу и был ее менеджером в течение нескольких лет. В этой части беседы мы проверяем рассказанное Питером и наблюдаем, что происходило в то же самое время в Америке.
КОННОР МАКНАЙТ: Была ли история, описанная в «ZigZag» — о том, как вы встретились с Питером Дженнером, — именно такой?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, насколько я помню. По-видимому, он пришел на концерт. Может быть, это был один из тех веселых концертов в «Marquee». Они с Эндрю Кингом подошли к нам, и Пит сказал: «Вы, парни, могли бы стать покруче «The Beatles», и мы вроде бы посмотрели на него и ответили с сомнением: «Да, хорошо, тогда увидимся, когда вернемся с каникул», потому что мы как раз решили поехать позагорать на континент.
КОННОР МАКНАЙТ: Вы были студентами политеха, что на Риджент-стрит, правильно?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, только я и Ник. Рик начинал в политехе вместе с нами, но спустя примерно год его выгнали.
КОННОР МАКНАЙТ: В колледже в то время у вас была группа, которая называлась «Abdabs».
РОДЖЕР УОТЕРС: До этого у нас была еще одна под названием «Sigma 6».
НИК МЕЙСОН: Верно. С менеджером Кеном Чэпменом. У меня до сих пор где-то есть карточка, на которой сказано, что «Sigma 6» подходит для клубов, вечеринок или что-то вроде того.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы обычно разучивали дурацкие песни Кена Чэпмена… Что он изучал в политехе? Возможно, он уже не учился к тому времени. Ну, он был знаком с Джерри Борном, и мы разучивали его песни и потом играли их для Джерри Борна…
НИК МЕЙСОН: И надеялись, что нас вот-вот откроют.
РОДЖЕР УОТЕРС: Это были странные песни. «Видел ли ты утреннюю розу?» на мотив прелюдии Чайковского или что-то вроде того. Это все было содрано у Чайковского.
НИК МЕЙСОН: Была еще одна, с высоким темпом, что это было? О боже, нет памяти. Но эта вещь была очень хорошей.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы считаем, что мы состоялись бы в любом случае. Может быть, позднее. Мы, безусловно, не верим в миф, что группы создают менеджеры.
КОННОР МАКНАЙТ: Оказали ли на вас влияние американские группы, помимо исполнителей ритм-энд-блюза? Например, в «Interstellar Overdrive», мне кажется, очевидно влияние группы «Velvet Underground».
НИК МЕЙСОН: Мы никогда не слышали ничего такого.
РОДЖЕР УОТЕРС: Она была украдена у «Love», не так ли? Это была смесь из «Steptoe and Son» и композиции «Love» на их первом альбоме, не помню названия.
НИК МЕЙСОН: Я никогда не слышал ни одной из американских групп. У кого-то из нас был сборник ритм-энд-блюза, это был альбом «Аутентичный ритм-энд-блюз. Диски 1–3», в основном с Бо Диддпи, но мы никогда не слышали другого американского материала. Для нас было откровением, когда мы услышали их в Штатах.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы слышали только названия, и все.
НИК МЕЙСОН: Была такая путаница. Приходили люди и говорили о замечательных группах с Западного побережья, таких, как «Jefferson Airplane» и «Sopwith Camel», целый ряд названий, половина из которых играли какой-то баббл-гам.
РОДЖЕР УОТЕРС: А другую половину составляли кантри-блюзовые группы.
КОННОР МАКНАЙТ: Но если вы слушали «Love», то они явно были неизвестными в то время.
НИК МЕЙСОН: Мы не слушали «Love», это Питер Дженнер слушал. Мы слушали «Cream» и «The Who», Хендрикса, такого рода музыку. Она снова вернула меня в группу.
КОННОР МАКНАЙТ: Стоит ли верить Дженнеру, рассказывающему о том периоде, что он начал вам запрещать играть ритм-энд-блюз?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, это абсолютная чепуха — полная чушь. Он вообще мало влиял на то, что мы играли.