– Обычно ты думаешь вслух.

– Так то обычно, а сейчас у нас время необыкновенных историй…

– Рождественских.

– Вроде того.

– И что это значит?

– Мне нужно всё осмыслить. – Девушка снова отвернулась. – Честно говоря, я не в себе.

– В смысле – удивлена?

– В смысле – хотела бы помолчать.

Намёк был настолько очевиден, что Виктору не оставалось никакого ответа, кроме короткого:

– Извини.

Но тоном он чётко дал понять, что не прочь продолжить разговор. Знал, что услышан и понят правильно, однако девушка поёрзала в кресле и… промолчала.

Почему?

Дарья замкнулась, едва они вышли из дома Бранделиуса. Там, в компании, девушка вела себя, как все: эмоционально делилась впечатлениями, смеялась, даже выпила немного, «чтобы снять напряжение»… Но стоило им остаться вдвоём – «задумалась».

Почему?

Началась следующая стадия осмысления произошедшего? Или дело в нём? Вдруг она инстинктивно чувствует его ложь? Нет, не ложь…

Громов не хотел признаваться – даже себе, – что врёт.

Не ложь – его растерянность, если хотите, его удивление и тревогу. Да, именно так: удивление.

Прислушиваясь к тому, что рассказывали остальные, Виктор ощущал восторг ошарашенных ребят, их полную вовлечённость в происходящее и глубокий интерес. Они вышли из «того мира», но остались в нём. Церемония не просто произошла – стала их частью, и это было заметно в каждом слове, в интонациях, в жестах. Громов ощущал всё это у них, но не чувствовал в себе. Искал, но не находил.

Ему было хорошо в той лодке, он с удовольствием насладился величием океанского заката, но не пережил чего-то потрясающего. Его «не задело». Хотя он изо всех сил старался показать, что это не так.

Он лгал.

Неужели Даша это почувствовала?

Пауза становилась невыносимой. Виктор деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание, и как можно более непринуждённо произнёс:

– Слушай, а твоя пустыня…

– Голая земля, – с отсутствующей улыбкой поправила его девушка.

– Извини. Твоя голая земля… Ты сказала, что тебе было хорошо на ней?

– Да.

– Чем?

– Ощущение полной безопасности… – Даша пожала плечами – Виктор увидел это боковым зрением. – Спокойствие… Свобода…

– Там ведь пусто.

– Не важно…

Она ничего не сказала о безудержном и упоительном соитии с ветром, обратившимся неутомимым любовником. Никому не сказала. Поведала обо всём, но в какой-то момент в душе девушки щёлкнул тумблер, и слово «секс» было заменено на «свободу». Даша делилась настоящими чувствами, но прятала их истинное значение, и это её коробило.

Задевало.

Она не хотела врать Виктору, но понимала, что не должна его ранить. Ей пришлось промолчать, и внутри её возникло чёрное пятнышко злости. Ещё маленькое.

Но оно появилось.

А злость – она живучая, не уходит и способна прорасти даже из микроскопического семечка…

– Как думаешь, насколько реальны миры, в которых мы побывали? – тихо спросил Виктор.

– Если мир – это поток ощущений, то на сто процентов, – тут же отозвалась Даша. – Я стояла под тем солнцем, я вдыхала тот ветер, шла по той земле… Никто не убедит меня в том, что этого не было.

– А насколько реальны теперь мы?

– Что? – Этот вопрос не приходил ей в голову.

– Мы увидели другие миры, пережили нечто непонятное…

– Мы стали другими, – подхватила девушка. – Или станем другими… Это ты имел в виду?

– Да.

– Но разве мы не реальны?

– А вдруг наша сила находится только здесь? – Громов прикоснулся указательным пальцем к виску. – Вдруг мы всего лишь представляем эту реальность?

– Для чего же Антон нас собрал?

– Я… – Одно дело строить гипотезы, и совсем другое – объяснять реальные действия людей. Допустим, Бранделиус наделил команду воображаемой силой – зачем? И Громов был вынужден признать: – Не знаю.

– Вот и не фантазируй, – рассмеялась Даша. – Нужно принять то, что произошло, и посмотреть, что из этого получится.

– Согласен. – Они почти подъехали к дому, к их дому, и пауза стала давить его едва ли не физически. Стала давить так, что Виктор не смог удержаться и негромко, но очень проникновенно произнёс: – Я люблю тебя.

– Я тоже… – крохотная, едва заметная пауза, – тебя люблю, – ответила Даша.

– Как ваши дела, Вера Павловна? – участливо осведомился Меркель, галантно помогая пожилой посетительнице усесться в кресло.