Арабелла притянула голову Николаса к себе.

– Слышишь? – спросил он, вновь насторожившись.

– Ничего не слышу, дорогой, – прошептала Арабелла. – Мне хочется слушать только тебя.

Но Николас решительно отстранился:

– Я должен идти.

Видя, как искаженное страстью лицо каменеет, а глаза сверкают гневом, Николас немного опомнился.

Нельзя ее злить!

– Кто-то идет, – солгал он, – а ты слишком прекрасна, чтобы делить эту красоту с любопытными взорами посторонних. Хочу сохранить ее только для себя.

Это, похоже, умиротворило ее настолько, что она принялась застегивать одежду.

– Я еще никогда не встречала мужчину, который вел бы себя так благородно. Значит, сегодня ночью?

– Сегодня ночью, – кивнул он, уходя.

Охотники по большей части разъезжали в «лендровере», но на всякий случай захватили с собой и лошадей. Николас выбрал лучшую, помчался к дому, взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнул дверь спальни.

Даглесс почему-то не удивилась его появлению.

Несколько секунд он стоял на пороге, не сводя глаз с девушки. Ее лицо и взгляд безошибочно выдавали, что она горит желанием. Но, как ни трудно приходилось Николасу, он решительно отвел глаза. Он не мог, не хотел и не собирался дотрагиваться до нее. Потому что, если он все же осмелится… если он осмелится… вряд ли захочет вернуться в свое время.

– Что тебе нужно от меня? – резко бросил он.

– Мне? От тебя? – рассердилась она, заметив, что он снова отвернулся от нее. – А мне показалось, что не мне, а кому-то другому.

Николас взглянул в зеркало, вделанное в гардероб, и обнаружил, что рубашка застегнута не на те пуговицы.

– Представляешь, эти дробовики – просто чудо, – начал он, поспешно поправляя одежду. – С такими мы могли бы побить испанцев.

– Англия била врагов и без современных ружей. Пожалуй, мы не успеем оглянуться, как ты попросишь парочку бомб, чтобы взять с собой. Кстати, это дробовики расстегнули тебе рубашку?

Николас взглянул на нее в зеркало.

– Ревность тебе к лицу. Глаза горят.

Даглесс мигом успокоилась.

– Распутник! – вздохнула она. – Тебе не приходило в голову, что ты второй раз в истории попадаешь в одну и ту же ловушку и ведешь себя как последний глупец? Четыре столетия подряд люди смеются над тобой и Арабеллой, а теперь ты решил проделать все с самого начала?

– Она знает то, что неизвестно мне.

– Бьюсь об заклад, так оно и есть, – пробормотала она. – Опыта ей не занимать.

Николас пощекотал ее под подбородком.

– Сомневаюсь. Кстати, чем это так вкусно пахнет? Я голоден.

– Я обещала тебе американский ленч, – улыбнулась Даглесс. – Пойдем навестим миссис Андерсон.

Рука об руку они отправились на кухню. Охотники взяли с собой корзинки с ленчем, поэтому на кухне ничего не готовилось, если не считать пудинга, медленно дозревавшего на задней горелке плиты.

Получив разрешение миссис Андерсон, Даглесс принялась за дело. Поставила вариться картофель и яйца и взялась было за торт, но решила вместо этого испечь шоколадные пирожные с пекановыми орехами. Николас сидел за большим столом, экспериментируя с упаковкой и алюминиевой фольгой, открывая и закрывая пластиковые контейнеры, пока Даглесс не объявила, что постоянное шуршание сводит ее с ума. Поэтому она поручила ему чистить картофель и яйца. Однако он отказался резать лук.

– А Леттис ты помогал готовить? – осведомилась она с невинным видом.

Вместо ответа Николас засмеялся.

Когда обед был готов, Даглесс убрала за собой – Николас помогать отказался – и сложила все в большую корзину, добавив термос с лимонадом. Николас вынес все в маленький огороженный садик, где они уселись под вязами и стали пировать.

Она рассказала о том, как прочла дневник, и когда Николас доедал курицу, осмелилась спросить о жене.

– Ты никогда не упоминаешь о ней. Говоришь только о матери и умершем брате. Рассказал даже о любимой лошади. Но ни словом не обмолвился о жене.

– А ты бы этого хотела? – бросил он почти предостерегающим тоном.

– Она так же красива, как Арабелла?

Николас подумал о Леттис. Теперь казалось, что она бесконечно от него далека. Арабелла на редкость глупа: мужчине совершенно не о чем было с ней говорить, – зато в ней горела неутолимая страсть. В Леттис не было страсти, зато мозги… мозгов хватало, чтобы безошибочно определить, что для нее всего лучше.

– Нет, она не похожа на Арабеллу.

– А на меня? – допытывалась Даглесс.