В момент, когда я залезаю к нему на колени, дверь открывается, и Хардин раздраженно воет. Стеф, Тристан и Нэт заваливаются в комнату и таращатся на меня. Я спрыгиваю с коленей Хардина и пересаживаюсь на другой край кровати.

– Кажется, вы, ребята, собирались по-дружески перепихнуться? – деловито спрашивает Нэт.

– Нет! – пищу я.

Я не знаю, что ответить, жду, что скажет Хардин. Он молчит, и Тристан с Нэтом начинают рассказывать о вчерашней вечеринке.

– Кажется, я немного упустил, – говорит Хардин, и Нэт пожимает плечами.

– Да, Молли устроила стриптиз-шоу. Она разделась догола, надо было это видеть, – отвечает Нэт.

Меня передергивает, и я смотрю на Стеф, которая, в свою очередь, смотрит на Тристана, видимо, надеясь, что он не станет обсуждать голую Молли. Хардин улыбается.

– Да чего я там не видел?

У меня перехватывает дыхание, и я пытаюсь скрыть это кашлем. Не надо было ему так говорить.

Хардин мрачнеет, видимо, поняв, что только что сделал.

Может, это ужасное заблуждение, может, ему уже неловко за то, что он ляпнул, и теперь, когда все они находятся в комнате, эта неловкость только возрастает. Почему бы ему не рассказать, что мы встречаемся? Мы же встречаемся? Я сама уже ничего не понимаю. После его признания я так считала, но это еще не было сказано вслух. Может быть, мы друг друга не поняли. Неопределенность сводит меня с ума; когда я была с Ноем, не приходилось постоянно волноваться, что он ко мне чувствует. Мне не приходилось сталкиваться с его бывшими, потому что я была его единственной девушкой в жизни, которую он целовал, и, честно говоря, мне это нравилось. Я хотела бы, чтобы Хардин не был ни с одной другой девушкой, или, по крайней мере, не с таким количеством.

– Мы собираемся в боулинг. Я только переоденусь. Не хотите присоединиться? – спрашивает Стеф.

Я отрицательно качаю головой.

– Мне нужно нагнать кое-что по учебе. В эти выходные я почти не занималась, – говорю я, отворачиваясь; резко нахлынули воспоминания о выходных.

– Поехали, будет весело, – говорит Хардин, но я качаю головой.

Мне действительно нужно остаться. Втайне я надеюсь, что он останется со мной.

Стеф прячется за шкаф и затем выходит переодетая.

– Готовы, ребята? Уверена, что не хочешь поехать? – спрашивает она.

Я киваю.

– Да, уверена.

Все встают, Хардин с улыбкой машет мне и выходит. Я разочарована его уходом. Но, может, он запланировал пойти с друзьями еще до наших совместных выходных и сегодняшней драмы? На что я рассчитывала? Что он кинется целовать меня и скажет, что останется со мной? Даже смешно. Не знаю, что именно изменилось между нами, что мы так активно пытаемся избежать друг друга. Я слишком привыкла к отношениям с Ноем и совершенно не понимаю, что меня ждет, а я терпеть не могу не контролировать ситуацию.

Через час занятий начинаю засыпать и беру телефон, чтобы написать Хардину эсэмэску. Стоп, у меня даже нет его номера. Я никогда об этом раньше не задумывалась; мы не звонили друг другу и не переписывались. В этом не было необходимости, мы же друг друга терпеть не могли. Все гораздо сложнее, чем мне казалось.

Звоню маме, чтобы поболтать и в основном чтобы узнать, поделился ли с ней Ной тем, что произошло. Он уже должен оказаться дома – и, я уверена, не теряя время, расскажет ей все. Мама отвечает обычным «привет» – и я понимаю, что она еще ничего не знает. Я рассказываю о неудачной попытке купить автомобиль и о возможной стажировке в Vance. Конечно, она напоминает, что я уже месяц в колледже и до сих пор не нашла себе автомобиль. Я закатываю глаза, позволяя ей поделиться тем, что она делала на прошлой неделе. Во время ее монолога загорается экран телефона. Переключаюсь на громкую связь и читаю эсэмэску.

«Ты должна была пойти с нами, со мной», – читаю я.

Сердце сжимается: это Хардин.

Делая вид, что слушаю маму, я бормочу в ответ «ммм… ааа…» и пишу эсэмэску в ответ.

«Ты должен был остаться».

Я отправляю сообщение и смотрю на экран, ожидая ответа.

«Я еду, чтобы забрать тебя», – отвечает он, когда мне начинает казаться, что уже прошла вечность.

Что?

«Я не хочу играть в боулинг, и ты уже там. Оставайся».

«Я уже выехал. Собирайся».

Мальчик, ты командуешь, даже когда пишешь мне эсэмэски.

Мама все еще болтает, но я не слежу за ней; я перестала слушать, как только мне написал Хардин.

– Мам, перезвоню попозже, – прерываю я ее.

– Почему? – спрашивает она удивленно и несколько высокомерно.

– Я… эээ… я пролила кофе на конспект. Я сейчас.

Я отключаюсь и спешно бегу в туалет в футболке Хардина, захватив новые джинсы и простую фиолетовую майку. Причесывась, голова выглядит еще достаточно прилично, мыть необязательно. Смотрю на часы и захожу в умывалку, чтобы почистить зубы. И к моему возвращению Хардин уже ждет меня на кровати.

– Где ты была? – спрашивает он.

– Чистила зубы, – говорю я, убирая сумочку с туалетными принадлежностями.

– Готова? – Он встает и подходит ко мне.

Я ожидаю, что он обнимет меня, но он этого не делает. Он просто идет к двери. Я киваю, хватая сумку и телефон.

Мы садимся в машину, он выключает радио, и мы выезжаем. Мне действительно не хочется в боулинг. Я терпеть не могу это развлечение, но мне хочется провести время с Хардином. Мне не нравится, какой зависимой я становлюсь.