– Хлопок. Витая нить около шести миллиметров толщиной, – рассказывает Эйвери, протягивая мне веревку, которой были связаны лодыжки жертвы.

– Не многие выберут подобную для связывания.

Я удивленно поднимаю брови.

– Нет, совсем нет. Есть намного лучше, прочнее. Можно подумать, что он хотел сдерживать свою жертву при помощи самого крепкого из возможных материалов.

– Это тоже часть профиля?

Эйвери склонила голову.

– В этом больше здравого смысла.

Я тянусь к веревке, которую она передает мне в руки.

– Она выглядит… мягкой.

Перекатываю в руках, обтянутых латексными перчатками, белые волокна.

– Все материалы, собранные нами до этого момента, свидетельствуют о том, что у убийцы явно выраженные садистские наклонности.

Эйвери вздыхает и еще раз оглядывает жертву.

– Я склонна согласиться с твоей теорией.

Она опирается на соседний стол и внимательно смотрит на меня.

– Возможно, для нападавшего выбор веревки не был приоритетным делом. Уверена, что уровень комфорта жертвы мало его беспокоил.

Я отрицательно качаю головой.

– Все улики с места преступления говорят о тщательном планировании. Все четко продумано. Веревка выбрана с учетом его личных предпочтений. Вопрос в том, почему? Что особо важного именно в этой веревке?

– Возможно, экспертиза поможет понять, – говорит она, - я послала экспертам больше чем просто кусок веревки. Взгляни внимательно, Сэди, - подталкивает она меня.
– Обрати внимание, что куски веревки неравномерны, - нить то толще, то тоньше. Она не идеальна.

Перебирая веревку в руках, я понимаю, о чем она говорит.

– И цвет слоновой кости с темными вкраплениями.

– Это только предположение, но думаю, что это ручная работа. Это не фабричная веревка.

Мои внутренности сжались от волнения, и я посмотрела на нее широко открытыми глазами.

– Если это правда, мы сможем отследить где он ее достал, - она дарит мне светлую улыбку. – Эйвери, ты гений.

Она разводит руками.

– Я делаю, лишь то, что могу, но своего не упущу. Однако…, – добавляет она, уже серьезным тоном, – мы не сможем использовать остатки веревки для определения отпечатков. Я нашла на веревке частицы волокна.

Преступник использовал перчатки.

– Маниакально педантичен, – говорю я, и ее тонкие губы сжимаются.

– Если он так осторожен, то, скорее всего, он всегда использовал перчатки при перемещении веревки.

– Точно, – она снова поднимает лист бумаги. – Но иногда установить происхождение улики бывает гораздо полезнее, чем найти следы ДНК.

Пропуская веревку сквозь пальцы, я еще раз внимательно всматриваюсь в замысловатую конструкцию переплетений каната. Методология исполнителя начинает проясняться – по одной подсказке за раз.

– Стучаться в двери, это твоя работа Бондс, – стонет Куинн, запуская пятерню в свои седеющие и без того уже взъерошенные волосы. Он делает так всегда, когда расстроен.

Серый цвет ему к лицу, но я удерживаюсь от этого замечания.

– В докладе говорится, что, когда копы прочесывали вчера территорию, двух соседей не оказалось дома, – говорю я, закрывая мою записную книжку.

Я поднимаю руку, чтобы постучать снова, но услышав шаги в квартире, опускаю ее.

– Кроме того, эта хорошая возможность составить собственный профайл жертвы.

– А еще нам не помешало бы больше времени, – бормочет он.

Я кашляю, чтобы скрыть смех. Миссис Льюис – первая соседка, с которой мы разговаривали, – была раздражительной, пожилой женщиной, которая потратила 20 минут нашего времени, жалуясь Куинну на лень правоохранительных органов и на свое отсутствие дома в тот знаменательный день.

“Это все произошло из-за жестокости, что нам показывают по кабельным каналам”, - уверяла она.

– У тебя есть какие-то более важные зацепки? – спрашиваю я Куинна, зная ответ.

Мы оба зашли в тупик в нашем расследовании, и пока не было новой информации от криминалистов, приходилось работать с соседями.

– Видимо нет.

Его светлые глаза заблестели в свете, прорезавшимся из только что открытой двери.

– Здравствуйте, я детектив Куинн из полицейского управления, - говорит он, показывая значок.
– Мы можем занять минутку вашего времени?

Я ухмыльнулась, но быстро спрятала свои эмоции под маской профессионализма, повернувшись к мужчине, показавшемуся в дверном проеме.