классов.

– Ладно, другой вариант: Советский Союз

индустриально развивающаяся держава и господин

путешественник, внезапно заболев синдромом попаданца, решает

заняться прогрессорством. Начинает рассказывать про лучший в

мире автомат, танк и самолёт, но...где чертежи, технологические

карты и прочие штучки для промышленного производства? Если я

скажу, что огурец зелёный — вы сможете на этом основании

вывести данный овощ?

– Всё у вас как-то пессимистично, - Арташев поставил

пустой бокал и показал рукой, что пора повторить.

– Николай Васильевич, мы много лет живём в другом

строе. Народ психологически уже не тот, что был при советской

власти. У нас такие свободы…да вы сами знаете это лучше меня.

– Знаю, Сергей Сергеевич, знаю. И власть уже не так

сладка как раньше. То ли были времена…, - генерал мечтательно

прикрыл глаза.

– Сочувствую вашим утратам.

– Смеётесь. Конечно, при таких способностях и силе

можно не обращать внимания на возню каких-то людишек.

– Людей, товарищ генерал. С людишками я не

церемонюсь, слишком короток у вас срок жизни для занятий

всяким непотребством. Жизнь надо ценить.

– Вот я ценю и что? Меня жена только встречает и

провожает, а остальное время занимает служба.

– Не надо всё брать на себя.

– Кто бы говорил. Вот на черта вам сдался какой-то

уфолог? Пропадёт и шут с ним. У нас таких ещё тьма тьмучая. Он

вам никто, просто один из миллионов пропавших.

– У вас хобби есть?

– Ругаю подчинённых.

– А я спасаю людей.

– Не всех.

– Естественно. Даже Господь помогает единицам.

– Вы верующий?! – генерал всем своим видом

постарался показать удивление.

– Знающий. Не в том объёме как хотелось бы, но всё-

таки достаточном для подобных утверждений.

– Верю, - он хлопнул ладонью по столу. – Спасибо за

компанию, но пора и честь знать – не хочу расстраивать супругу, и

так редко встречаемся. Сергей Сергеевич, а не желаете пойти ко

мне в заместители по всяким неземным вопросам? Заодно

поможете разгрузиться с текучкой. Звание выправим офицерское,

зарплату неплохую назначим.

– Нет уж, Николай Васильевич, увольте. Привык к

свободе, сам по себе, а у вас сплошная канцелярщина, никаких

нервов не хватит.

– Тему не закрываю. Надумаете, звоните сразу, благо

Сам тоже интересовался неопределённостью вашего статуса.

– А пенсионер уже не статус?

– Не совсем тот, который требуется для дела. Всё, чем

мы занимаемся, имеет гриф наивысшей секретности.

– Товарищ генерал, я предлагаю поступить

следующим образом — через недельку мой подопечный придёт в

норму, на родину ему путь закрыт и это отличный кандидат в замы.

– Он что-то натворил дома?

– Да. Умер после тяжёлой и непродолжительной

болезни.

– Юморите, товарищ прапорщик?

– Ничуть. Говорю совершенно серьёзно.

– Очередные колдовские заморочки?
– Арташев

неопределённо пошевелил пальцами.

– Вроде того — Вселенная полна сюрпризов.

– Ох, уж эти ваши сюрпризы...кажется в дверь стучат, -

он посмотрел в сторону кабинета, видимого через открытый

переход.
– Секретарь волнуется. До скорого...неделю, не больше,

иначе с меня живьём шкуру спустят.

Я пожал протянутую на прощание руку, сочувственно

покивав генеральским проблемам. Приглашение на службу не

вдохновило. Не было желания окунаться в ежедневную офисную

рутину. Скачок из прапорщиков в офицеры оказывался

бессмысленным по одной причине — мне это не интересно.

Всего четыре дня в Центре Реабилитации и прошлая

жизнь стала казаться чем-то далёким, имеющим отношению

совсем к другому Тэнко Вайса. Тому, кто навсегда остался в

больничной палате планеты Рахо. Жаль маму, отца, оставшихся без

единственного сына. Сергей рассказал про события,

последовавшие за тревожным писком аппаратуры, потерявшей

пациента: прибывший по тревоге медперсонал предпринял меры