– Так ведь и наши все полегли?

– Это война, – хмуро бросил танкист. – У меня уже вторая на памяти, сам ведь знаешь. Немцы – не японцы, у них и танки получше, и выучка. Умеют они воевать, нечего тут сказать, вон, почитай, половину Европы за два года захапали. Но и мы не лыком шиты. Сейчас подтянем войска, начнем контрнаступление да выдавим их обратно за Буг. А там и дальше погоним, до самой Германии. Ладно, заговорились мы что-то. Ты посиди пока, водички вот еще попей, – мехвод положил на колени Гаврилова фляжку. – А я пока к дороге схожу, погляжу, что да как. Может, оружие найду, а то у нас на двоих только твой «Наган».

– Не опасно?

– Да чего тут опасного, Степа? – ухмыльнулся в прокуренные усы Баранов. – Поздно уже, а германец ночью ни воевать, ни ездить не любит. Ты пока без памяти валялся, вовсю моторы гудели, сплошным потоком перли, гады, а сейчас тихо. Пошурую аккуратненько в подбитых машинах, там несколько негорелых было, глядишь, чего и сыщу.

Глядя на затянутую прожженным в нескольких местах комбезом широкую спину уходящего в заросли Баранова, сержант подумал, что с мехводом ему здорово повезло. И водитель опытный, сколько раз только за сегодня и машину, и экипаж от верной смерти спасал, и товарищ надежный. Такой в беде не бросит, вон как тогда, когда он его из горящего танка вытаскивал. А ведь это не такая и простая задача, БТ – машина, скажем так, не шибко просторная, а их «бэтушка» еще и горела. Так что он теперь ему жизнью обязан. Хотя война – она такая штука, долги быстро отдаются. Сегодня тебя спасли, завтра – ты…

Вернулся мехвод спустя час. Гаврилов, которому за это время стало заметно лучше, удалось даже немного подремать, заслышал шуршание в зарослях и напрягся, расстегивая непослушными пальцами тугую застежку кобуры. Однако из кустов раздался знакомый бас, и сержант расслабился:

– Не боись, командир, я это, я! Смотри, не стрельни сдуру!

Выбравшись на открытое место, скудно освещаемое лунным светом, Николай бросил на траву тощий солдатский сидор, прислонил к нему немецкий автомат и устало опустился рядом:

– Уф, запарился. Темнотища кругом, пару раз едва ногу не сломал. Хорошо, хоть луна полная, дорогу видно. Зато сходил не зря, гляди, Степа, какие трофеи! – Он похлопал по звякнувшему металлом вещмешку, провел рукой по тускло отблескивающему автомату. – И оружие добыл, и гранат немного, и сухпай для нас с тобой. У германцев даже флягой со шнапсом разжился, в броневике разбитом.

– Что на дороге?

– А что там может быть? – мрачно хмыкнул танкист. – Тихо там. Запах только… – Он поморщился. – Век бы его не чуял, того запаха! Много людей в машинах погорело, никто вытаскивать не стал, конечно. Наших просто некому, а германцы шибко дальше торопились, ихние похоронные команды, видать, завтра подойдут. И сдается мне, что не мы одни тут шороху навели: уж очень много немчуры горелой я сейчас увидел – кто-то им уже после нас вломил, и вломил хорошо. Не мы одни в Красной Армии, есть кому германца дальше встретить да обратно погнать!

Механик-водитель помолчал, прежде чем продолжить свой невеселый рассказ:

– Но там и негорелой брони хватает, вот я и затрофеился. Короче, я так меркую, командир: сейчас перекусим и до рассвета сидим тут, нам обоим отдохнуть надобно. А как светать начнет, уходим лесом на восток, на соединение с нашими. Не думаю, что далеко идти придется, наверняка немца уже остановили, так что за день всяко доберемся. Согласен?

– Согласен, Коля, – устало кивнул Гаврилов. – Только есть мне совсем не хочется.

– Ну, это-то понятно, контузия, она такая. Но и голодным ходить негоже, нам завтра топать и топать, а на это силы нужны. Я тебе банку сгущенки раздобыл, попьешь малехо да на боковую. А я подежурю, мало ли что. Часа за два до рассвета разбужу, посидишь за меня, а я массу придавлю минуток сто. Держи-ка. – Баранов вытащил из сидора банку сгущенного молока и споро вскрыл консерву ножом.

– Рубай, Степа, я тоже перекушу, а то весь день маковой росинки во рту не было. – Лезвие с легким скрежетом вспороло следующую жестянку, судя по виду, с тушенкой. – Эх, жаль, хлебушка нет! Галету хочешь? Трофейная, я там пачку нашел.

Сержант отрицательно помотал головой и сделал глоток приторно-сладкой сгущенки. Механик прав: если не заставить себя поесть, завтра он обессилит и далеко не уйдет. Не на себе ж Коле его тащить? Да и вообще, не отказываться же от такого лакомства…

– Вставай, командир. – Мехвод осторожно тряс Гаврилова за плечо. – Скоро светать начнет, покарауль часика полтора, ладно? А то у меня уже глаза слипаются, хоть спички вставляй. Сдюжишь?

Танкист очумело захлопал глазами, пытаясь понять, где он находится. В следующую секунду он все вспомнил и торопливо занял сидячее положение. Голова уже практически не беспокоила, да и в целом он себя чувствовал вполне сносно – несколько часов сна сделали свое дело. С силой проведя рукой по лицу, сержант окончательно проснулся. Бросив взгляд на наручные часы, поморщился:

– Коля, почему раньше не разбудил? Ты ж больше суток на ногах уже!

– Нормально все, Степа, привычный я. Все детство коняшек в ночное водил, а там попробуй засни! Ежели лошадь сбежит, так выпорют, что потом неделю будешь только на животе спать. Держи автомат. Пользоваться умеешь?

– Откуда? – пожал плечами танкист. – Я такие только на картинках видел.

– Тогда гляди, я пока дежурил, разобрался. – Мехвод лязгнул трофейным оружием. – Предохранителя тут нету, вместо этого затворная рукоять просто вот в эту прорезь на ствольной коробке заводится и фиксируется, видишь? Переводчик огня тоже не предусмотрен, так что стреляет он, я так понял, только очередями. А вот тут, сзади, фиксатор приклада, вот так он раскладывается, до щелчка. Кстати, грамотно придумано. Держи.