Дернув завязки вещмешка, заглянул внутрь и обнаружил там две солдатских фляги в суконных чехлах, две полукилограммовые банки консервов, наверное с тушенкой, полкраюхи черствого черного хлеба и толстую плитку шоколада. В одной из фляг оказалась вода, а во второй (о чудо!!!) – водка.

Хлебнув водки, занюхал хлебом и, мысленно поблагодарив того безымянного парня, собравшего мне такую славную «передачку», я совсем успокоился и начал обдумывать свои дальнейшие действия, только сейчас догадавшись вытащить из чемодана комплект карт с текущей обстановкой. В принципе доставать их ранее момента прихода в Клецк не было смысла – я просто не знал, где нахожусь. А в самом управлении НКВД как-то все очень быстро произошло. Но зато теперь времени на изучение обстановки было вполне достаточно – почти весь световой день впереди.

Просмотр карт принес неутешительный вывод: похоже, что я «удачно» подгадал под очередной прорыв фронта и нахожусь в оперативном окружении. По дороге «на колесах» точно не выбраться, тем более в одиночку: дороги фрицы перекрывали в первую очередь. Если только на своих двоих, лесами, что с тяжеленным чемоданом на горбу станет довольно трудной задачей.

Повертев в голове несколько идей, я все-таки принял нелегкое решение топать ножками. Причем идти не на восток, а на север – так у меня было больше вероятностей быстро выйти из «котла», пока немцы не укрепили его границы. Сказано – сделано! Переложив продукты и запасные диски в чемодан, чтобы снизить количество «багажных мест», я заранее тяжело вздохнул и двинулся в путь.

За время долгого пешего марша пришлось делать несколько остановок для отдыха и перекуса. В итоге чемодан полегчал на вес одной банки тушенки и фляги с водой – съел и выпил. Несколько раз подумывал бросить на хрен пулемет и запасные патроны, но все-таки решил оставить оружие при себе: нарвись я на немчуру, фиг бы отбился одним пистолетом.

И где-то ближе к вечеру, когда солнце уже начало приближаться к западному горизонту, я услышал невдалеке выстрелы. «Пойти глянуть, кто там пуляет, или поостеречься?» Любопытство победило – положив чемодан под куст и взяв «Дегтярь» наперевес, я осторожно двинулся на звуки боя.

25 июня 1941 года,

окрестности Клецка

Ранним вечером двадцать пятого июня они, смертельно уставшие от долгого дневного перехода, наконец нарвались…

– Вроде тихо? Пойдем, что ль? – Старшина вопросительно взглянул на летчика.

Капитан Захаров несколько мгновений поколебался, затем кивнул:

– Давайте. Тащите лейтенанта, я прикрываю. – Александр лязгнул затворной рамой, снимая трофейный автомат с предохранителя. С оружием у них после короткого боя у ручья было неплохо, захваченных у перебитых парашютистов автоматов хватило всем, так что карабины оставили на месте. А вот провиант практически полностью закончился: то ли диверсанты не собирались надолго задерживаться в советском тылу, то ли еще что, но сухих пайков у них оказалось только на двое суток.

Головко с Иськовым подхватили изготовленные из двух молодых березок и трофейной плащ-палатки носилки с лейтенантом, последние несколько часов уже не приходящим в сознание, и торопливо потрусили к дороге. Следом бежал увешанный оружием ефрейтор Еременко. Капитан Захаров с автоматом в руках замыкал короткую колонну. Носильщики с раненым еще только спускались с невысокой придорожной насыпи, когда из-за недалекого поворота неожиданно вырвалась пара немецких мотоциклов, следом за которыми пылил приземистый угловатый бронетранспортер. Видимо, гитлеровцам уже не впервой было сталкиваться с группами выходящих из окружения русских, и стрелять они начали сразу. Мотоциклы разошлись в стороны, съезжая на обочины, и сидящие в колясках пулеметчики открыли огонь. Ожидавший чего-то подобного Захаров успел плюхнуться в испещренную отпечатками автомобильных протекторов и танковых гусениц пыль, а вот замешкавшийся ефрейтор напоролся на очередь. Тяжелые пулеметные пули ударили в грудь, выбивая из спины небольшие алые фонтанчики, и боец замертво рухнул на землю, даже не успев поднять оружие. Старшина с Иськовым торопливо залегли, прикрывая собой носилки с комбатром. Вот только автоматического оружия у них не имелось, только пистолеты и гранаты, все осталось у погибшего Еременко.

«Вот и все, вот и приплыли, – отстраненно подумал комэск, прижимая к плечу здоровой руки разложенный автоматный приклад. – Сейчас меня прижмут огнем, потом перебьют мужиков, а меня гранатами закидают. Или броневик поближе подъедет, у него пулемет-то высоко установлен, да расстреляет в упор. Мой автомат его броне не опасен…»

Как ни странно, мысли о близкой смерти Александра не особо и напугали: наверное потому, что он должен был погибнуть еще тогда, во время воздушного боя, в котором сложило головы большинство ребят его эскадрильи. И так, можно сказать, в долг живет. А долг, как известно, платежом красен. Ну да ничего, сейчас он его вернет, сполна – не сполна, но вернет…

Первая очередь вышла не очень, оружие было незнакомо, и пули пошли мимо цели. Зато второй он зацепил одного из стрелков – немец дернулся и завалился назад, задирая ствол пулемета в небо. Водитель, осознав, что происходит, боком свалился с сиденья, торопливо отползая за мотоцикл. Второй пулеметчик немедленно перенес огонь на Захарова, и грунтовка вокруг вздыбилась десятками пыльных султанчиков. Одна из пуль зло дернула за рукав комбинезона, кожу плеча ожгло короткой болью, но мышцу не пробило.

«Что, не ожидали?! – мелькнула в сознании короткая мысль. – Думали, нашинкуете нас издалека да дальше покатите? А вот хренушки вам! Комэска Захарова так просто не взять! Так что получите и распишитесь! Главное, второе плечо не продырявило, а то хорош бы я был, безрукий…»

Автомат вновь стукнул в плечо отдачей, отзывавшейся в раненой руке легкой болью. Экипаж второго мотоцикла он не достал: очередь пошла слишком низко, пули лишь расколошматили закрытую маскировочным чехлом фару и выбили пыльные фонтанчики вокруг, но заставили пулеметчика прекратить огонь. Но не успел Александр обрадоваться короткой передышке, как заработал пулемет бронетранспортера, и летчик понял, что сейчас ему придется-таки героически погибнуть. И тут, как назло, автомат сухо щелкнул бойком, хотя, по прикидке Захарова, в магазине еще должны были оставаться патроны. Капитан машинально несколько раз выжал спусковой крючок, но, похоже, механизм заело.