Разговор вяло тянулся еще минут десять-пятнадцать. Детектив постарался побеседовать с Дейрдрой, не столько для того, чтобы выведать интересующие Уну сведения, сколько потому, что ее общество было ему приятно. Она производила впечатление женщины неглупой и лишенной так раздражавшей его фальши. При этом сыщик следил краем глаза и за Айлиш, но ее ослепительная красота не трогала его. В людях он больше ценил характер и остроумие. Совер-шенные красавицы всегда были окружены ат-мосферой недосягаемости, никогда не привлекавшей Уильяма.

– Удалось вам что-то выяснить о смерти несчастной матушки, мистер Монк? – спросила Дейрдра серьезно. – Надеюсь, дело не затянется, принося все новые и новые страдания… – В ее тоне звучало беспокойство, а взгляд темных глаз был тревожным.

Она заслуживала честного ответа, хотя даже ей сыщик без всяких колебаний мог солгать, если бы считал, что этого требуют интересы дела.

– Боюсь, у меня нет оснований надеяться на его быстрое завершение, – ответил он. – Уголовный процесс – всегда вещь малоприятная. Никому не хочется быть… – он заставил себя произнести это слово… – повешенным, пока не исчерпаны все попытки этого избежать.

Его внезапно охватило чувство ослепляющей ненависти ко всем этим людям, сидящим в теплой комнате в ожидании приглашения к обеденному столу. Один из них убил Мэри Фэррелайн, а теперь намеревался позволить, чтобы закон вместо него убил Эстер.

– Без сомнения, любой хороший адвокат постарается переложить вину и подозрения на кого-нибудь другого, – стиснув зубы, продолжал Уильям. – Конечно, это будет неприятно. Она борется за свою жизнь. Это – смелая женщина, уже испытавшая одиночество, лишения и опасности. Она не покорится. С ней придется сражаться.

Дейрдра с изумлением уставилась на него.

– Вы говорите так, словно хорошо с ней знакомы! – чуть не шепотом проговорила она.

Монк опомнился, как бегун, который, споткнувшись, пытается сохранить равновесие:

– Такая у меня работа, миссис Фэррелайн. Я не могу успешно отстаивать интересы обвинения, если плохо знаю противника.

– А!.. Да, наверное. Об этом я не подумала. – Молодая женщина нахмурилась. – Я вообще не слишком много размышляла на эту тему. Элестер, наверное, понимает больше. Ведь вы с ним беседовали. – Это прозвучало не как вопрос, а скорее как предположение. Дейрдра выглядела немного огорченной. – Вы бы поговорили с Уной. Она очень наблюдательна. Разговаривая с любым человеком, видит его насквозь. Я это часто замечала. Она великолепно разбирается в людях. – Миссис Фэррелайн улыбнулась. – Приятно сознавать, что кто-то тебя так хорошо понимает.

– Только не в случае с мисс Лэттерли, – отозвался Уильям с чересчур заметным сарказмом.

Уловив его тон, Дейрдра взглянула на него с интересом и легким испугом. Сыщик ощутил недовольство собой и за то, что был с ней так резок, и за то, что выдал себя.

– Не вините ее за это, – поспешно заговорила его собеседница. – Она была целиком поглощена заботами о бедной матушке. А матушка во всем положилась на Уну, поскольку очень тревожилась из-за Гризельды. – Она слегка нахмурилась. – Не думаю, что там что-то действительно не в порядке. Гризельда всегда была мнительной. Но вдруг это что-нибудь серьезное? Первые роды часто бывают трудными. Всякое может случиться! Я знаю, что Гризельда присылала сюда по несколько писем в неделю, пока даже Уна не решила, что матушке следует поехать в Лондон и успокоить ее. А теперь она, бедняжка, так и не узнает, что же матушка собиралась ей сказать.

– А разве миссис Макайвор не может написать ей? – поинтересовался Монк.

– Да я убеждена, что она написала! – уверенно заявила Дейрдра. – Я бы и сама очень хотела помочь Гризельде, но понятия не имею о причинах ее тревоги. Наверное, речь идет о какой-нибудь наследственной болезни, насчет которой матушка могла ее успокоить.

– В таком случае я не сомневаюсь, что это сделает миссис Макайвор.

– Конечно! – Миссис Фэррелайн улыбнулась с неожиданной теплотой. – Если тут вообще можно помочь, то Уна все сделает непременно. Думаю, матушка посвятила ее в эту историю. Она найдет что сказать, чтобы Гризельда перестала волноваться.

Разговор был прерван появлением Элестера, который выглядел утомленным и слегка встревоженным. Первым делом он обменялся несколькими словами с Уной и лишь затем поздоровался с женой и извинился перед Монком за опоздание. Тут прозвучал гонг, и все отправились в столовую.

Когда уже подали второе, спокойное течение обеда оказалось нарушенным. Старый майор, до тех пор в основном молчавший и ограничивавшийся односложными ответами на обращенные к нему вопросы, внезапно заметил Элестера, нахмурился и не без труда сосредоточил на нем взгляд.

– Наверное, опять то дело, – с отвращением проговорил он. – Брось его. Ты проиграл. Это бесполезно.

– Нет, дядя Гектор, – устало отозвался глава семейства. – Я беседовал с шерифом: есть кое-какие новости.

Фэррелайн-старший недоверчиво фыркнул – возможно, будучи слишком пьяным, он просто не понял сказанного.

– Это было скверное дело, – заявил он упрямо. – Ты должен был выиграть его. Немудрено, что ты до сих пор о нем думаешь.

Уна налила в свой стакан вина из стоявшего на столе графина и протянула майору. Взглянув на нее, тот взял стакан, но пить не стал.