Амилия села рядом с ним и вздохнула. Опустив подбородок на сложенные руки, она нахмурилась.

— Я не знаю, как быть благородной дамой. Я вообще ничего не знаю, но должна научить ее величество быть императрицей! — Невероятное везение, с одной стороны, и ожидание неизбежной катастрофы, с другой, окончательно выбили девушку из колеи, и она чувствовала себя совершенно потерянной. — Его преосвященство в любую минуту может приказать убить меня. — Она забрала у Нимбуса пергамент и взмахнула им. — Но зато теперь, когда я дворянка, мне просто быстренько отрубят голову.

Лейф принес тарелку с супом. Посмотрев на нее, Нимбус перевел взгляд на разложенные возле него столовые приборы.

— Служители кухни не очень хорошо разбираются в сервировке стола, правда? — Он взял небольшую вилку с двумя зубцами и покачал головой. — Это вилка для раков, и она должна лежать слева от тарелки… если бы мне подали раков. А вот ложки у меня нет.

Амилия почувствовала себя последней дурой.

— Я не уверена, что здесь вообще кто-нибудь знает, что такое вилка. — Она с удивлением посмотрела на изогнутый тонкий предмет из проволоки. — Ими не пользуются даже дворяне. Во всяком случае, я такого никогда не мыла.

— Зависит от местности. На юге они давно в ходу.

— Сейчас принесу вам ложку. — Амилия встала, но почувствовала прикосновение его руки.

— Опять же, — сказал он, — простите мою прямоту, но дама не ходит сама в кладовую за столовыми приборами. А вы теперь леди. Эй ты! — окликнул он Ниппера, пробегавшего мимо с ведром в руках. — Принеси ложку для ее светлости.

— Сию минуту, — ответил юноша. Он поставил ведро и устремился в кладовую.

— Вот видите? — сказал Нимбус. — Это не сложно. Просто нужно немного уверенности в себе и правильный тон.

Ниппер принес ложку. Она даже не успела коснуться стола — Нимбус взял ее прямо из рук и начал есть. Несмотря на то, что он умирал от голода, ел он медленно, то и дело промокая уголки рта кончиком салфетки, которую аккуратно разложил на коленях. Он сидел так, как леди Констанция, — подняв подбородок, распрямив плечи, изящно держа ложку. Амилия никогда не видела, чтобы кто-то ел так… красиво.

— Вам необязательно здесь оставаться, — сказал он ей. — Бесконечно ценю ваше общество, но уверен, у вас есть более важные дела. Я смогу сам выбраться отсюда, когда закончу трапезу, но мне бы очень хотелось лично поблагодарить вас за этот обед. Вы спасли меня от голодной смерти.

— Я хочу, чтобы вы со мной работали, — неожиданно выпалила Амилия. — Помогите мне научить Модину вести себя, как подобает императрице!

Нимбус замер, на полпути не донеся ложку ко рту.

— Вы знаете все о том, как должен вести себя дворянин! Вы даже говорили, что были придворным. Вы знаете все правила и… и…

— Протоколы и этикет.

— Да, это тоже. Я не знаю, смогу ли устроить так, чтобы вам назначили жалованье, но постараюсь. Регент сказал, что я могу принимать любые меры для блага ее величества. Даже если не смогу добиться для вас жалованья, то хотя бы крышу над головой и тарелку супа я вам обещаю.

— В данный момент, госпожа Амилия, для меня это неслыханная удача. Почту за честь чем-либо помочь ее величеству.

— Значит, договорились. Теперь вы официальный…

— Гувернер ее величества, императрицы Модины? — подсказал Нимбус.

— Да. И наша первая задача — научить ее произнести речь с большого балкона через три дня.

— Это не очень сложно. Как часто ей доводилось выступать на публике?

Амилия вымученно улыбнулась.

— Неделю назад на кухне она сказала слово «нет».

К вечеру они приехали в Ратибор. Город показался Аристе самым грязным и отвратительным местом, какое только можно было себе представить. Узкие кривые улицы сталкивались друг с другом на перекрестках и разбегались далее во все стороны под самыми разными углами, образуя причудливо изломанные линии. Возле каждого дома громоздились кучи мусора, сами же улицы напоминали затхлые болота, полные грязи и нечистот. Кое-где лежали шаткие деревянные мостки, по которым люди вынуждены были двигаться вереницей, широко раскинув руки, словно канатоходцы. Под стать дорогам были мрачные убогие дома и лавки. Казалось, все здания с трудом втискивались в небольшое пространство, оставленное между острыми углами улиц, и потому по форме напоминали куски сыра, что придавало городу какой-то разбитый вид. Все окна были наглухо закрыты, чтобы не дать городской вони проникнуть в дома, и сплошь покрыты толстым слоем грязи, постоянно летевшей из-под колес проезжавших мимо телег.

Ратибор с гордостью утопал в грязи — так бедняк гордится единственным своим богатством — мозолями на руках. Аристе не раз доводилось слышать чудовищные рассказы об этом городе, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что она увидела собственными глазами. Это был город рабочих и бедняков, не оставлявший надежды заработать хотя бы четвертак. Люди здесь выставляли свою нищету и убогость напоказ, словно знаки почета, и те из них, кому не повезло больше, в своеобразном состязании за кружкой пива могли снискать сомнительное уважение.